– Зачем мне было принимать деньги от Кадроу? – задала вопрос Анни.

Ник склонил голову к плечу и задумался. Он не ел целый день, но его поддерживали ярость, раздражение и подозрения, которые он залил парой глотков виски. И тут вдруг его губы шевельнулись, выпуская на свободу черное, грязное имя:

– Дюваль Маркот.

Сукин сын Дюваль Маркот. Все части головоломки легко сошлись. Схожесть случаев пробудила у Маркота чувство юмора. И этот парень наверняка знал, как покупать полицейских. Ник снова вспомнил лицо журналиста из Нового Орлеана, сидевшего в зале суда. Вот черт! Ему следовало это предвидеть.

Он прижал плечи Анни к спинке стула, буквально пригвождая ее:

– Сколько он тебе заплатил? Что он тебе пообещал?

– Дюваль Маркот? – недоверчиво переспросила Анни. – Ты что, с ума сошел? Господи, кого я об этом спрашиваю!

Ник склонился к лицу Анни, держа дуло револьвера прямо у ее носа.

– Маркот заберет твою душу, девочка, или сделает что-нибудь похуже. Ты думаешь, что дьявол я? Нет, настоящий дьявол это он!

– Дюваль Маркот – дьявол, – повторила Анни. – Дюваль Маркот, тот самый магнат из Нового Орлеана, торговец недвижимостью, филантроп?

– Да, тот самый ублюдок. – Ник отошел от Анни и зашагал по кухне. – Надо было прикончить его, когда мне подвернулся случай.

– Я незнакома с Дювалем Маркотом, только видела его в новостях. Мне никто не давал денег. Я оказалась не в том месте и не в то время. Поверь мне, я сама сожалею об этом.

– Я не верю в совпадения.

– Что ж, прости, но другого объяснения у меня нет! – выкрикнула Анни. – Так что или пристрели меня или убирайся отсюда к чертовой матери!

Прокручивая сказанное в голове, Ник остановился у стола и почесал за ухом дулом револьвера.

– Господи! Да поосторожнее ты с этой штукой! – взвизгнула Анни. – Если ты не собираешься убить меня, то не заставляй соскребать твои мозги с моего кухонного стола.

– Ты об этом? – Ник покрутил оружие на пальце. – Он не заряжен. Я подумал, что в противном случае соблазн окажется слишком велик.

У Анни словно камень с души свалился. Она потерла руками щеки.

– Но почему Маркот должен был платить мне?

– Об этом я тебя и спрашивал.

– Я сказала тебе все, что знала, то есть ничего. Я не заодно со Стоуксом и не имею ничего общего с Маркотом. Если кто-то хотел тебя подставить, почему было просто не убить Ренара и не свалить все на тебя, подтасовав улики? Вот удачное решение. Почему бы тебе не обратиться с твоей историей к Оливеру Стоуну? Он мог бы снять фильм.

– Ну у тебя и язычок, девочка. – Положив револьвер на стол, Ник снова прислонился к шкафчику.

– Когда меня пугают, во мне говорит стерва.

Он чуть было не расхохотался. Фуркейд поджал губы и посмотрел на Анни. Она ответила ему сердитым, возмущенным взглядом. Если она и в самом деле ни в чем не виновата, как говорит, то наверняка считает его сумасшедшим.

– Скажи-ка мне кое-что, – заговорила Анни. – Ты сам решил пойти в ту ночь к «Боуэну и Бриггсу»?

Ник вспомнил о телефонном звонке, но ответил правду:

– Да.

– И ты сам додумался до того, чтобы избить Ренара? Ник снова помедлил, понимая, что на этот вопрос ответить не так просто, вспоминая то, что крутилось у него в мыслях той ночью. И все-таки ему оставался только один ответ:

– Да.

– Значит, это только твоя вина?

Анни ждала его ответа. Она никогда не считала Фуркейда человеком, уклоняющимся от ответственности. И она больше не верила, что он сумасшедший.

– Стоукс не приводил тебя на ту улицу. Никто не приставлял оружия к твоему виску, – продолжала Анни. – Ты сделал то, что сделал, а мне удача изменила, и я тебя за этим поймала. Прекрати винить в этом других. Ты сам сделал свой выбор, и тебе только и остается, что пережить последствия.

– Это правда, – прошептал Ник. Казалось, бешеная энергия ушла из его тела, и оно стало цепенеть изнутри. – Я потерял контроль над собой. Я не могу найти человека, который заслужил бы трепку больше, чем Ренар, и я не жалею о том, что избил его. Сожалею только о том, как это отразится на моей жизни.

– Ты поступил неправильно.

– В конце концов применение силы всегда оборачивается против тебя же. Я разочаровал себя самого в ту ночь, – признался Ник. – Предполагается, что все в природе должно оставаться в своем естественном состоянии. Насилие всегда порождает сопротивление, верно? Честно говоря, я так и не смог принять философию бездействия. В этом и есть суть моей проблемы.

Анни снова не узнавала его. Превращение из маньяка в философа произошло в сотые доли секунды.

– В суде ты заявил о своей невиновности, – заметила Анни, – но сейчас признаешь, что виноват.

– Жизнь сложна, дорогая. Если меня осудят за уголовное преступление, я навсегда потеряю работу. Это не выход.

– Сопротивление живого существа против вмешательства в его естественное состояние.

Неожиданно Фуркейд улыбнулся и на мгновение стал необыкновенно привлекательным.

– Ты отличная ученица, девочка.

– Зачем ты это делаешь?

– Что?

– Называешь меня девочкой, как будто тебе в обед сто лет.

На этот раз его улыбка получилась печальной. Ник медленно подошел к Анни и приподнял ее подбородок.

– Потому что так оно и есть, детка. И тебе такой никогда не стать.

Фуркейд нагнулся слишком низко, и Анни смогла разглядеть в его глазах каждый прожитый год, всю тяжесть, взваленную им на плечи. Его большой палец прикоснулся к ее губам. Анни дернулась и отвернулась, вдруг занервничав.

– Так из-за чего у тебя зуб на Дюваля Маркота? – спросила она, вставая со стула и проходя к другому концу стола.

– Это личное, – ответил Фуркейд, садясь на ее место.

– Но ты чуть не выболтал все несколько минут назад.

– Тогда я думал, что ты в этом замешана.

– Следовательно, я признана невиновной?

– Пока да. – Его внимание привлекли разбросанные по столу бумаги. – Это еще что такое?

– Мои записи по делу об убийстве Памелы Бишон. – Анни медленно подошла к нему. – Почему ты решил, что Маркот мог быть в этом замешан? Есть какая-то связь с фирмой по продаже недвижимости, принадлежавшей Памеле Бишон?

– Пока подобных связей мы не нашли, – ответил Ник, просматривая собранный Анни материал. – Зачем ты это делаешь?

– Потому что меня волнует это дело. Я хочу увидеть, как убийцу Памелы накажут по закону. Я верила, что так и будет – до этой среды. Мне нелегко в этом признаваться, но я верила в твои способности. А теперь, когда расследованием занимается Стоукс, я не уверена, что Памела дождется торжества справедливости.