Но русские воевали на кораблях и до XVII века! Еще в XVI веке казаки вели успешные боевые действия с турками и крымскими татарами на парусно-гребных кораблях; казачьи флотилии насчитывали до сотни судов, каждое из которых несло до 80 бойцов. Сотня судов во флотилии — это уже флот? Или еще не флот, поскольку к нему не приложил руку Петр I?

Отмотаем военно-исторический счетчик еще немного назад и увидим, как в XII веке новгородцы берут штурмом Стокгольм, приплыв туда немалым флотом. И корабли у них были для того времени просто огромные — по 30 метров в длину, 6 метров в ширину, двух- и трехмачтовые, вооруженные тараном и осадными метательными машинами. (Для сравнения: «трансокеанские» каравеллы Колумба, построенные через триста лет, имели в длину всего 25 метров.) Но ведь это же были новгородцы, те самые, которых отечественная историография считает каким-то «неправильными» русскими — ненужными, ненастоящими русскими, предателями и западниками, поскольку к тому времени они еще не были покорены Москвой и превращены в вотчинных рабов. А значит, все их достижения — не в счет. История пишется победителями! То есть Москвой. И потому родоначальником русского флота считается у нас безумный царь Петр, который русский флот на самом деле не основал. А уничтожил.

Это не преувеличение. Это факт. Который требует осмысления. Напомню, что Петр «сдирал» все европейское весьма поверхностно. Там курят? И наших надо заставить! Там кафтаны не носят? И я у себя запрещу! Там бороды бреют? И я своих приучу! Там корабли с голландскими обводами? И у меня будут только такие!

Когда Петр впервые приехал на русский Север, он увидел, что местные корабелы строят корабли не такие, как в Голландии, а иной формы. Петр возмутился: нецивилизованно! Он в Голландии привык к другим пропорциям. И потому запретил строить знаменитые поморские кочи, специально приспособленные для плавания по ледовитым морям. Голландские корабли действительно имели иные обводы корпуса, поэтому были более скоростными, но они, в отличие от поморских кочей, не ходили среди плавучих льдов. Тем не менее весь северный флот по приказу Петра был уничтожен. Физически. Взамен, как пишет историк Буровский, «из сырого леса наскоро стали строить другие [корабли], но когда построили, мореходными качествами прежних они вовсе не обладали. Россия, русское Поморье, навсегда потеряла свой приоритет в северных морях; свое «ноу-хау», позволявшее ей очень уверенно конкурировать с любыми иноземцами и осваивать Субарктику и даже Арктику».

То же самое проделал Петр и на юге России — уничтожил каспийский флот. Каспийские корабли, заходившие в Волгу, называли бусами. Это были настоящие грузовые гиганты водоизмещением до 2000 тонн! (Для сравнения: знаменитые испанские каравеллы имели водоизмещение от 60 до 400 тонн.) Пузатые русские корабли вальяжно рассекали широкую Волгу, выходили в открытое море… Петр был в ужасе: в Голландии так корабли не строят! Там корабли узкие и изящные. Сломать! «Указы Петра, — говорит Буровский, — уничтожили строительство этих кораблей, и спустя 50, 100 лет пришлось заводить флот, что называется, на голом месте».

Но, может быть, уничтожив гражданский, Петр создал хотя бы военный флот? Ведь строил же он какие-то корабли на Балтике! Готовил морских офицеров, заставлял дворянских сынков мачты и парусное вооружение на иностранный манер называть…

Да, строил. Но лучше бы не строил. Поскольку все, что делал Петр, шло только во вред, истощая страну и бесцельно расходуя ресурсы. Евгений Анисимов — историк и лауреат Анциферовской премии, которую дают за исследования по истории Петербурга, пишет, что военные корабли, построенные Петром, «были весьма разнотипны, строились из сырого леса (и потому оказались недолговечны), плохо маневрировали; экипажи были слабо подготовлены». Ему вторит коллега В. Павленко, отмечающий низкое качество петровских кораблей, сделанных по знакомому каждому россиянину принципу «кампанейщины».

Естественно, что после смерти Петра эти корабли, не найдя никакого применения, просто сгнили на рейде. Так что никакого нового флота Петр не создал. Он только разрушил старый — северный и южный торговые флоты России. Разрушил парой своих глупых указов.

Кстати, об указах… Именно петровские указы как нельзя лучше характеризуют личность Петра и его миропонимание, отразившееся во всей Петровской эпохе, поэтому на них нужно остановиться подробнее.

За свою многотрудную, но крайне бестолковую жизнь Петр издал тысячи указов. Вот какой был деятельный государь! Какие же бездны мудрости кроются в этих государственных документах, согласно которым, по мысли Петра, должна была жить Россия?

У нас почему-то очень любят цитировать петровский указ от 9 декабря 1709 года, гласящий: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Его приписывают петровскому чувству юмора. Не буду спорить. Скажу лишь, что Петр относился к тому типу бюрократических деятелей, которые всерьез полагают, что страной вообще и экономикой в частности можно руководить с помощью мудрых указов, и если прописать все-все-все до тонкостей, выйдет просто чудесно.

Похожих идей в ту пору придерживались многие. Это был «мейнстрим» философской мысли. Вокруг царила великая ньютоновская эпоха! Эпоха механики, когда вся вселенная представлялась чем-то вроде сложно устроенного часового механизма, работающего без сбоев и ошибок. И если во все вникнуть разумением, все хорошенько и по уму отладить, механизм станет работать превосходно. В том числе и механизм государственной машины. (Частично этими представлениями потом питался и социализм с его наивными представлениями о возможности управления экономикой.)

Современная физика, давно выросшая из коротких штанишек ньютоновской механики и породившая иное миропонимание, иную, более сложную философию бытия, далеко ушла от прежних представлений XVII–XIX веков. Но в старых представлениях «философской механики», увы, застряли и по сию пору барахтаются разного рода марксисты, современные троцкисты, социалисты и прочие леваки, ярко демонстрирующие и физическую, и философскую отсталость своего мышления.

Однако в петровскую эру лучшие умы человечества придерживались именно механицизма. Даже великий Лейбниц — отец дифференциального исчисления, лично знакомый с Ньютоном, — полагал, что государство можно превратить в нечто похожее на музыкальную табакерку, где разумные указания министерств будут беспрекословно выполняться нижестоящими бюрократическими инстанциями, а люди-винтики — исправно транслировать и выполнять то, что спущено им сверху. Таким представлялось ему и немецкой философии той поры идеальное государство. Протомарксист… А Россия в Петровскую эпоху отдувалась за его идеи, как потом в эпоху Сталина — за идеи другого немца.

История повторяется…

У Маркса был ученик и сподвижник — Энгельс. У Лейбница тоже был ученик и сподвижник — Христиан Вольф. Он полагал, что правительство ради так называемого «всеобщего блага» (мифологема, которой по сию пору козыряют современные социалисты) вправе силой принуждать людей к работе, директивно «устанавливать заработную плату и цену товаров», отвечать за развлечения масс, культурную политику, цензурировать музыкальные и прочие произведения искусства и наблюдать за нравственностью населения. Узнаете? Вот когда зародились в теории практические кошмары XX века!