— Да! В вашем номере потрясающая сантехника! Только… — Рей хотел сказать: «Только зачем тащиться через весь город, нам и здесь будет неплохо», но вспомнил про давно замоченные в ванне носки и произнес: — Только мне все-таки нужно сделать один деловой звонок.

Но Эльвира провела рукой по его спине и погладила волосы. И Рей, как бычок на веревочке, послушно пошел за ней из квартиры. А на лестнице она еще несколько раз с придыханием и даже чуть касаясь язычком поцеловала его под подбородком.

Когда они садились в серебристый «опелек», Эльвира тоже позволила ему поцеловать ее в шею, прошептав, что таких удивительных глаз она не видела никогда. Она завела мотор, а Рей раздумывал, позволительно ли ему положить ей руку на колено и сможет ли он тогда владеть собой до порога вожделенной ванной в «Рубиконе».

Машина тронулась с места. Эльвира улыбнулась ему уголками губ, и Рей решил, что сможет. Но колено неожиданно оказалось голым, и Рей снова засомневался в своих джентльменских талантах.

Как же он пыхтит, хоть бы не лопнул и не завалил меня посреди трассы! Эльвира покосилась на своего пассажира и сладко произнесла:

— Между прочим, я до сих пор не знаю вашего имени.

Рей отдернул руку, поправил «бабочку» и сообщил:

— Офицер Пюррей.

— Это очень официально. — Боже! Он же полицейский! Она едва справилась с рулем. — А как вас зовет ваша мама?

— Мама? Жильбер. Жиль. А для друзей я Рей.

— Рей? Как герой какого-нибудь американского боевика. Можно, я тоже буду называть тебя Жилем?

Рей видел в зеркальце над рулем, как при этом открывались ее губы и между зубами мелькнул язык. Как странно прозвучало его имя, как «ты» шевельнуло что-то в груди…

— Что же вы молчите? Не нравится?

— Нет, что вы, спасибо, — поблагодарил Рей, подумав, что давно отвык от своего имени, и попросил: — Скажите так еще раз.

— Жиль, Жиль, Жиль!

Хоть сто раз, мне не жалко. Как же только сбить тебя с хвоста? — мучилась Эльвира, заставляя себя представить живительные струи душа.

Выходило, что Жиль — полицейский, который следил за бандитами, то есть — Валери, шофером и брюнеткой, собиравшимися прикончить очкастого бедолагу. Но при чем здесь девчонка с пьяной тетей в пуховике? Спрашивать Жиля об этом сейчас — значит разрушить такой удачный романтический настрой. Надо скорее попасть обратно в «Рубикон» и предложить записи очкастому. В обмен на колье, разумеется. А если очкастого уже нет в ее номере? Или он лежит там с пулей в башке?

Нет, совсем сбивать трепетного Жиля с хвоста нельзя. И Эльвира принялась старательно шептать всякие нежности, вздыхать, улыбаться, иногда касаясь правой рукой волос Рея. Он тоже иногда что-то басовито мурчал в ответ, а потом затих и мерно засопел.

Рею было очень хорошо. Так покойно и благостно: рядом с ним прекрасная, преданная, влюбленная в него женщина. Машина мягко катила по дороге, и ему начало казаться, что он — совсем маленький мальчик — плывет по морю на лодке, опустив весла. Ему даже слышалось мягкое биение волн и поскрипывание уключин. И даже будто бы солнечный луч щекотал его лицо и волосы. И Рей сладко заснул, как не спал уже много-много лет.

Они подъехали к «Рубикону», а Рей все так же спал с блаженной улыбкой на лице.

Спи, спи, мой сладкий. Сейчас Эльвира поднимется в свой номер, разбудит очкастого и подарит ему записи в благодарность за колье. Потом спустится вниз, разбудит уже своего сладкого Жиля и позволит ему помыться в ее ванне. Такой замечательный план родился в голове у Эльвиры практически самостоятельно, если не считать усиленных медитаций по поводу душа.

— Солнышко мое! — внезапно проснувшийся Жиль с удовольствием потянулся, неловко обнял ее, звонко чмокнул в висок и произнес: — Ты моя умница. Видишь, их «хонды» здесь нет. Делаем вывод: когда флешек в сумке они не обнаружили, то поехали за ними ко мне на квартиру. А ты нас уже оттуда увезла! Пускай они там хоть до утра ищут записи.

Эльвира томно вздохнула.

Конечно, они мне перевернут весь дом, подумал Рей. Только чем у меня поживишься? Даже ствола там нет.

— Ты мне оружие-то отдай, — ласково попросил он. — У меня карманы в куртке. Мне так спокойнее будет.

Эльвира подумала: он же полицейский, он не может убить ни меня, ни папашу, как я раньше-то не сообразила, — и молча протянула ему пистолет.

Рей торжественно провел Эльвиру мимо усталых швейцаров и ошалелых портье. Легионеры Цезаря тоже выглядели утомленными. Рей заметил, что римский полководец, все еще не перешедший исторический рубеж, с откровенной завистью посматривает на его спутницу.

То-то, брат! — подмигнул ему Рей. Моя-то получше твоей вяленой Клеопатры будет. Солнышко мое! — И ласково погладил Эльвирин меховой рукав.

Около лифтов никого не было.

— Сейчас посажу тебя в лифт. — Рей нажал на кнопку. — Ты сразу иди в свой номер и запрись изнутри. Я постучу. Кроме меня, никому не открывай. Поняла?

— О да, милый!

— И пистолет тоже лучше взять тебе. — Он незаметно сунул оружие в карман ее шубки. — Только ты, когда целишься, не забудь снять его с предохранителя, а то он не сработает. Поняла?

Эльвира заговорщицки кивнула.

— А я пока пойду в ресторане посмотрю. Вдруг он там. Надо же человека предупредить, если жив еще…

Он ведь спал в моем номере, хотела возразить Эльвира, но вдруг сообразила, что Жиль не знает об этом. Она сможет поговорить с очкастым наедине! Ее план удастся!

— Береги себя, Жиль, — проникновенно прошептала она, целуя его в ухо.

Тот, кого Рей называл «объектом», брюнетка — боссом, а Эльвира — очкастым, спал, и ему снилось, будто кто-то большой и громоздкий развалился на нем сверху, облепив потными тяжелыми лапами и хвостом все его тело. Человек закряхтел, пытаясь освободиться от этой чужеродной туши, заворочался и проснулся, с удивлением обнаруживая, что он с головой накрыт одеялом и ворсистым покрывалом в придачу, а во рту с каждой секундой нарастает ощущение небывалой засухи. Он вспомнил о разноцветных напитках на столике в гостиной, но вставать и идти туда совершенно не хотелось.

— Зайка, ты спишь? Попить бы чего… — Он пошарил рукой по кровати.

Но рядом не было никакой зайки. Куда же она запропастилась? Придется самому вставать. Он сбросил с себя одеяло и спустил ноги на пол. Как это я в ботинках? Неужели ей трудно было их с меня снять?

Он нагнулся и снял ботинки, почувствовав, как ноги выразили ему благодарность.

Черт знает что, уснул в очках! Знает же, что мне пить нельзя, и обязательно напоит, стерва. Ночь на дворе, где шляется? Видела же, что я заснул! Он повел плечами, разминая затекшую от неудобной позы спину. Стакан воды некому подать! Он прислушался. Вошел, что ли, кто? Или показалось? Ну я ей сейчас устрою! Он поднялся с кровати и на цыпочках, в одних носках вышел в гостиную.