— Все в руках Господа нашего, — лицемерно ответил мессир Реджинальд. — Омен!

— Омен! — повторили за ним мессиры Гильерм и Ульфар.

— Омен! — прогудели остальные храмовники.

Сопротивлявшихся немцев силой увели к озеру, посадили в лодку, дали весла и оттолкнули от берега. Прозвучала команда — и в руках храмовников появились готовые к стрельбе арбалеты. Кнехты поняли, что на берегу их ждет верная смерть, совладали с эмоциями и налегли на весла. Вскоре лодке посчастливилось оказаться в узкой полоске штиля: волны там были небольшими, а ветер словно обходил это место стороной. Немцы приободрились, заработали веслами еще быстрее, торопясь уйти подальше от острова, — вдруг храмовники передумают отпускать их живыми? Стоявшие на возвышенности насельники обители заволновались: неужели убийц их братьев минует кара Божья?!

Но радость бывших пленников и горестные сожаления храмовников оказались недолгими. Едва лодка миновала тихую воду, как на нее обрушился удар волны такой силы, что старая ветхая посудина сразу не выдержала и дала течь. Немцы не знали, что им делать — продолжать грести дальше или вычерпывать воду. Словно в насмешку, в лодке нашелся крохотный керамический черпачок — игрушка, наверное, забытая детьми.

Кнехты в отчаянии возопили, обращаясь к Богу, но мрачные небеса в ответ лишь пролились дождем. Вскоре лодка утонула, и через какое-то время барахтающиеся в волнах немцы пошли ко дну.

— Ты рассудил, Господи! — торжествующе сказал мессир Реджинальд.

— Ты рассудил, Господи! — повторили за ним остальные храмовники.

Вышеня, стоявший немного в сторонке, вместе с женщинами и детьми, покаянно опустил голову. Похоже, вскоре придет и его черед выслушать приговор суда…

На заре возникновения турниров в Бретани существовало всего лишь три узаконенных места их проведения; два из них располагались возле Нанта и одно — возле Ренна. В более поздние времена огороженные пространства для ристалищ находились в окрестностях и других городов, где имелось достаточно просторное здание, чтобы в нем устроить банкет и танцы.

Небольшой по размерам город Эннебон не в полной мере обладал всеми этими достоинствами, но Ванн, теперь практически ставший столицей Бретани, находился неподалеку. А герцогу не хотелось далеко удаляться от своей резиденции и придворных лекарей; несмотря на то что ему было всего сорок четыре года, он часто болел и уже не мог подолгу находиться в седле. К тому же перед стенами Эннебона раскинулся удивительно ровный, почти безлесый луг, поросший мягкой шелковистой травой, на которой приятно было бы поваляться зрителям турнира.

Площадку для ристалища огородили двойным частоколом такой высоты, чтобы его не могла перепрыгнуть лошадь. Пространство между частоколами предназначалось для укрытия оруженосцев и специальных служителей. Роль последних состояла в том, чтобы быстро выскочить на поле и помочь своему хозяину удержаться в седле после сшибки. Если он окажется выбитым из седла, то вытащить его из-под коня и убрать подальше от лошадиных копыт, потому что рыцарь в тяжелых доспехах на земле беспомощен. Служба эта была опасна и трудна.

Земля на ристалище сверху посыпалась толстым слоем песка, под ним находилась своеобразная «подушка» — перемешанные с соломой очесы овечьей шерсти, чтобы смягчить падение. Все пространство ристалища было празднично расцвечено флагами и геральдическими гербами. Магистрат Эннебона построил трибуны для судей, поставил скамьи для зрителей, а также отгородил особые галереи для дам, богато украсив их гобеленами и тканями, вышитыми серебром и золотом. Посредине трибун возвышались две башни, разделенные на ложи для герцога и придворных.

Маршалы турнира, судьи, распорядители схваток, герольды и глашатаи располагались на огороженном пространстве поля для того, чтобы поближе наблюдать за всеми перипетиями схваток и отмечать различные инциденты, происходящие между сражающимися. Кроме того, маршалы должны были следить за строжайшим соблюдением правил рыцарства и общих правил проведения турниров.

Нужно сказать, что герцог решил блеснуть оригинальностью и сделать что-то среднее между турниром и венецианским карнавалом. Впрочем, мало для кого оставалось секретом, что эту идею ему подсказала (и деятельно занялась ее воплощением) его племянница, Жанна де Пентьевр, дочь Ги Бретонского — юная и очень амбициозная. Придворные дамы не без оснований предполагали, что Жанна имеет виды на корону королевы турнира, которую вручает обычно самой красивой даме бесстрашный победитель турнира. Герцог Жан поддался на ее уговоры лишь по одной причине — он был бездетным и любил Жанну, словно родную дочь.

Возле ристалища росла единственная на всем лугу старая ель; ее ствол покрыли фальшивой позолотой, а на ветках развесили золотую мишуру. Эта ель дала название будущему событию — «Турнир Золотого дерева», в своих мохнатых лапах она хранила главное сокровище ристалища — золотую корону королевы турнира. Корону окружали гирлянды цветов, и Жанна де Пентьевр при ее виде испытывала лихорадочное возбуждение — звание королевы рыцарского турнира ценилось выше приданого, а девушка очень хотела, чтобы на нее положил глаз граф Шарль де Блуа. Да и какой рыцарь посмеет обойти вниманием родственницу своего сюзерена, потратившего на этот турнир по ее просьбе много денег?

На третий день после приезда рыцарей началось главное действо. Из ворот замка вышла процессия во главе с герцогом Жаном Бретонским, окруженным свитой. Герцог в полном боевом облачении и в короне на голове восседал на коне, под балдахином из бархата желтого и пурпурного цветов. Конский налобник венчал плюмаж, а седло и вальтрап[38]были из затканной золотом парчи.

За ним герцогом ехали телохранитель с жезлом в руке, потом пятеро трубачей, а также группа придворных и герольдов. Четверо зачинщиков турнира шествовало под балдахинами вместе со своими оруженосцами. За ними следовали верхом пажи герцога и распорядитель на ристалище.

Когда герцог занял свое место на трибуне, местный священник вместе с другими духовными лицами отслужил торжественную мессу на устроенном заранее алтаре. Она была по-военному короткой и проникновенной. Участникам турнира и впрямь требовалась помощь свыше, потому что предполагались очень ценные призы — герцог Жан Бретонский не поскупился, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше рыцарей.

Один из герольдов, одетый в костюм золотого цвета, поднес ему послание от принцессы с неведомого острова, в котором та обещала свою благосклонность любому рыцарю, который сможет освободить похищенного титана, пребывавшего под покровительством ее карлика.

При этих словах на ристалище появился карлик в ярком костюме из малинового и белого атласа. Он вел за собой на цепи здоровенного полуобнаженного мужика, выкрашенного в черный цвет, — под африканца или сарацина. Приковав «титана» цепью к Золотому дереву, карлик уселся около него с трубой и песочными часами в руках. Протрубив в свою трубу, карлик перевернул песочные часы, чем дал отсчет начала турнира…