— Там… — Она снова поднялась, но он быстро схватил ее за руку.

— Еще не все.

Эрин злобно посмотрела на него.

— Дальше я не буду, викинг.

— Ты будешь делать так, как я скажу, принцесса. Она стояла молча, но упрямо не слушаясь его, не думая о том, чем может для нее обернуться ее непослушание.. На этот раз он не сделал ничего. Он опять улыбался.

— Запомни, жена, все происходит так, как я говорю.

Эрин тяжело вздохнула и села снова, желая только, чтобы он не был привередливым и изощренным, хотя, наверное, все викинги были такими. Она закрыла глаза, когда дотронулась до его ягодиц и почувствовала, какие они крепкие и сильные. Вдруг он перевернулся, внезапно переместив ее пальцы на свой член. Казалось тот жил своей собственной жизнью. Он пульсировал и становился горячим и громадным при ее легких касаниях. Она знала, что покраснела, но не хотела, чтобы он получал удовлетворение от ее реакции.

Олаф разразился смехом.

Ее одолевало искушение: хотелось бить его, причинять ему боль, какую он причинял ей, унижая. Ее руки, казалось, наливались силой, и она опустила ресницы, переместив руки опять вниз. Но прежде, чем она подавила бешеный и неразумный порыв злости, он резко сказал, предупреждая:

— Смотри у меня, ирландка, Я требую от тебя только то, что ты сможешь сделать.

Эрин напряглась и постаралась взять себя в руки, вонзая ногти в ладони, ненавидя и его, и себя. Если бы у нее был хоть один шанс на победу…

— Будь очень осторожна, милая сучка, — мягко перебил он ее размышления, — теперь ты в моих руках, и я отнюдь не слаб и не ранен, и не обезумел от сражений и боли. Если ты причинишь мне боль, я отвечу.

Она сделала усилие, чтобы не броситься на него с кулаками, но разжала пальцы и принялась массировать ему грудь, ощущая золотистые волоски под кончиками своих пальцев. Она перевела руки на бедра и судорожно сглотнула, когда почувствовала шрам от раны, длинный белый рубец. Она не могла заставить себя прикоснуться к нему, так как ей больно было вспоминать его страдания и свою жестокость. Он выздоровел чудесным образом, но в этом есть и ее заслуга. Она промыла и перевязала рану с целебными травами и глиной. Она доставила ему мучения, да, но она и помогла ему.

И тогда, в течение того нескончаемого дня у ручья, она чувствовала его, как мужчину, и это пугало ее. И когда ей удалось убежать, она не могла подумать, что когда-нибудь, хоть через тысячу лет, она будет касаться его тела снова, замирая от страха, ощущать его плоть, и уж совсем не могла предположить, что окажется обнаженной рядом с ним, в таком зависимом от него положении.

Она отдернула руки снова, положила их на колени и застыла. Она больше не прикасалась к нему, но продолжала ощущать его, и то, что ощущала, было похоже на сталь. Он был силач… победитель. Все это он ей как нельзя лучше доказал.

— Спасибо, — прошептал он тихо, с заметными нотками издевки.

Эрин быстро встала и отошла от кровати к закрытому ставнями окну. На этот раз Олаф не остановил ее.

Она стояла к нему спиной и слышала его тихие шаги по комнате: он начал одеваться. Но она была уверена, что он не сводит с нее глаз.

Нежный запах сандалового дерева стоял в опочивальне, приятный мужской запах-запах, который всегда будет напоминать ей о нем.

Он снова тихо заговорил:

— Я действительно не хочу, чтобы ты страдала, просто я хочу, чтобы ты меня поняла, я не желаю, чтобы моя жизнь была испорчена ненавидящей и злобной женщиной. У меня нет времени уделять внимание твоим мелочным мечтам о мести. Мне жаль, что твоя тетя умерла. Но я не должен извиняться за то, что я викинг. Я решил теперь быть созидателем, а не разрушителем. Жаль, что судьба нас теперь соединила. Знай, все, чего я желаю-чтобы ты стала разумной королевой. Судьба распорядилась так, и по ее воле ты сейчас находишься здесь. Примирись с тем, что ты моя жена — моя собственность, и ты заживешь мирно, без тревог.

— Я была воспитана ирландской женщиной. Законы Брегона не предписывают мне быть собственностью мужчины. Как я могу примириться с этим?

Ее голос звучал спокойно и тихо, и в нем слышались печаль, отчаяние и гордость.

Олаф почувствовал одновременно и жалость, и восхищение.

— Потому что ты должна. Законы Брегона ничего не значат для меня. Я — мой единственный закон. Но все же мне не хочется причинять тебе боль.

— Если ты желаешь мирного сосуществования, почему ты так унижаешь меня? — спросила она тихо.

— Странно, — произнес он, — что ты меня об этом спрашиваешь. Было время, ирландка, когда ты обошлась со мной гораздо хуже… И ты продолжаешь вынашивать планы, как бы прикончить меня. Пусть это только мечты. Но я не собираюсь мстить тебе, я верю, что будет лучше для тебя, если ты побыстрее поймешь, что все равно не сможешь обхитрить и победить меня. У меня нет времени на шутки. Есть люди, которым не по душе наш союз. Дублин и ирландские города будут подвергаться набегам тех, чья вера не такая, как у твоего отца, и не такая, как у меня. Будет много боев, потом придется восстанавливать города. Ты должна понять, что, если будешь перечить мне, с тобой будет другой разговор. — Он замолк на минуту, но она не отвечала. — Я прикажу слугам приготовить ванну для тебя.

— Моя сестра… — начала Эрин.

— Ты увидишь свою сестру позже, — перебил он:

— Я пришлю к тебе девушку, которая, я уверен, тебе понравится.

Эрин слышала, как закрылась за ним дверь, но продолжала смотреть отсутствующим взглядом в окно, чувствуя попеременно то отчаяние, которое грозило задушить ее, то ярость, вызванную бессилием перед врагом, преследовавшим ее насмешками, желающим показать, кто здесь хозяин. И она хотела, чтобы он не казался ей одновременно таким умным, ловким, властным и красивым. Было бы легче ненавидеть его, если бы он не был так уверен, что не убил ни одной женщины.

Раздался стук в дверь.

Эрин рассеянно произнесла:

— Войдите.

Она размышляла, как сложится ее жизнь и чем она будет заниматься в этом норвежском замке.

Эрин залилась румянцем, когда вспомнила, что ее платье мало что прикрывает, но Риг занялся своими обязанностями, наблюдая за вносом чана для нее. Когда комната опустела, Риг, улыбаясь и покачиваясь, мягко сказал:

— Если тебе что-нибудь понадобится, моя леди, позови меня. Хорошо?

— Хорошо, Риг, — сказала мягко Эрин. — Спасибо.

Она улыбалась маленькому человечку, не сознавая еще, что приобрела первого верного друга в Дублине. Он заглянул в ее прекрасные глаза, заметил страдальческую добрую улыбку. Он был очарован ею. «Олаф — счастливчик, — подумал Риг. — Он женился по договору, но неожиданно получил прекрасную жемчужину».

— Твоя служанка идет, — прошептал Риг, внезапно покраснев от удовольствия при виде ее улыбки. Раскланявшись, он закрыл за собой дверь.