— Предельно.

— Ты видел у него этот пистолет до убийства?

Архипов молчал.

— Ты видел у него этот пистолет до убийства? Или не видел? Ты можешь ответить?

— Ну не помню я!

— Не помнишь, видел или не видел? Это что, пачка сигарет?! Такие вещи не забываются! Мы же не на войне. Видел или не видел?

— Не видел, — зло сказал Архипов. — Давайте закончим на этом, а?

— Я тебе сейчас скажу по секрету кое-что, — интимно поделился Гордеев. — Это замечательная вещь, которой ты торгуешь… Тебя ведь за нее можно привлечь. И посадить.

— Нельзя! — возмутился Архипов. — Я же сказал, все законно!

— Это как посмотреть, — тонко улыбнулся адвокат. — Если, например, обнаружится, что ты продавал эти свои «Па-2»…

— Три, — жалобно сказал Архипов.

— Ну три, без разницы. Так вот, окажется, что ты продавал эту штуковину несовершеннолетним, то придется тебе, мой друг, очень несладко.

— Как это окажется? — изумился Архипов.

— Ну вот окажется, и все! — Гордеев, конечно, играл наобум, но надеялся на свой опыт. По его представлениям, основными покупателями у Архипова должны быть подростки и женщины.

— А… а… а как вы это докажете? — Глаза у парня бегали.

Гордеев насмешливо молчал. Он уже понял, что попал в точку.

— Слушайте! — возмутился Архипов. — Вы же адвокат! Вы же защищать людей должны! А мне угрожаете!

Юрий Петрович покивал.

— Знаешь, как в кино обычно отвечают на такие слова? «Я не угрожаю, я предупреждаю». Так вот, я не предупреждаю, ты прав — я действительно угрожаю. — В голосе Гордеева послышался металл. — И самое главное — я знаю, о чем говорю! Тебя можно так взять в оборот, что… — Гордеев выразительно сжал кулак.

— Ну чего вы от меня хотите, я не понимаю!

— Я бы, пожалуй, попил чайку. У тебя есть чай?

— Есть, — вздохнул Архипов.

— Тогда давай лучше пойдем на кухню, попьем чайку и поговорим о Великанове. Ты много с ним работал? — Гордеев подтолкнул хозяина квартиры в нужном направлении.

— Пожалуй, года полтора вместе проездили…

— Ну вот видишь! Значит, тебе есть что о нем рассказать. Какой он был человек и вообще все, что вспомнишь. Ну а заодно и о тех людях, которые ездили вместе с вами, верно? Вот у меня фамилии записаны: врач Ступин Михаил Иванович, фельдшер Марья Яковлевна и Татьяна, знаешь ведь их тоже, верно? Водители Коля и Прохорыч, так? Доктор Циммерман опять-таки…

Архипов сумрачно кивнул.

1

— Самоубийца, — будничным голосом сообщила диспетчер Леночка, всеобщая любимица. И передала фельдшеру дополнительную информацию.

— Самоубийца, — повторила Татьяна вслед за диспетчером, — молодой парень на крыше, Лавочкина, четырнадцать. Принято, бригада шесть. Выезжаем.

— Не могли подождать минутку. — Прохорыч, ворча, забросил на торпеду любимый карманный тетрис, знакомый, наверное, всем работникам «скорой». — Я, может, на рекорд шел… Ну ладно, не последний раз. Жуй-глотай, Сергей Сергеич, живее. Там на Лавочкина такие колдобины, руку вместе с бутербродом откусишь…

Сергей Великанов, врач «Скорой помощи», споро расправился с бутербродом и вытряс в рот последние капли кефира из пакета.

— Спасателей, интересно, вызвали? — Особой веры в его голосе не было, и все это сразу поняли. Великанов, несмотря на относительную молодость, пользовался большим авторитетом, и в бригаде ему смотрели в рот.

— Хотя бы пожарных, — вздохнула фельдшерица Татьяна, — не полезем же мы к нему на крышу?

По разбитому, как и обещал Прохорыч, вдрызг асфальту с глубокими рытвинами, кое-где засыпанными битым кирпичом и щебенкой, подъехали к четырехэтажному жилому дому с облупившимися стенами. Забравшись правыми колесами на тротуар, там уже стоял милицейский «уазик», два патрульных, придерживая фуражки, глазели вверх. Немногочисленная толпа любопытных стояла чуть поодаль.

Парень лежал на покрытом шифером скате крыши, уцепившись одной рукой за опору телевизионной антенны. Белые кроссовки и края голубых джинсов висели над землей на высоте добрых пятнадцати метров. По краю крыши не было никакого ограждения, помешавшего бы парню скатиться, а внизу — ни кустов, ни хотя бы кучи песка, что смягчили бы удар, только все тот же раздолбанный, горбатый асфальт.

— Когда пожарники будут? — спросил Сергей у ментов.

— А?

— Пожарники, говорю, где?

— А смысл? — пожал плечами один. — Увидит, что лезут или покрывало разворачивают, и отпустит руку.

— Местный придурок, — добавил второй, — в армию, говорят, не хочет. Да мало ли у нас народу с верхотуры сигает…

Сергей посмотрел на представителей власти более пристально. Вид у обоих был донельзя расслабленный. Вообразить, что они реально станут что-то предпринимать, кроме покрикивания в мегафон, было невозможно. Ну что же делать…

— Я попробую с ним поговорить, а вы вызовите все-таки пожарных. — Сергей пошел в подъезд, поднялся на последний этаж. Старался не шуметь: кто знает, что за тараканы в голове у парня, — может, окажется форменный псих, жаждущий исключительно тотального одиночества и бегущий от людской суеты.

К чердачному люку была приставлена лестница. На чердаке пахло мышами. Спотыкаясь о трубы и горы мусора, Сергей добрался до выхода на крышу. Антенна, за основание которой уцепился парень, была метрах в двух, рукой не достать, значит, нужно было вылезать — а если парень отпустит руку?..

— Не подходите — я прыгну, — сдавленно крикнул самоубийца, подтверждая опасения Сергея.

— Ты правда так не хочешь в армию?

Парень ничего не ответил.

— А ты знаешь, что после попытки самоубийства тебя обязательно ждет психиатрическое обследование? А по его результатам вполне могут дать белый билет. Ты уже своего добился, совсем необязательно погибать… — Сергей продолжал говорить, расписывал чудные условия психиатрического стационара, врал, конечно, сочинял на ходу, а сам подбирался все ближе.

Парень, отвернувшись, бубнил что-то об отказе в альтернативной службе, о том, что его записали в подводники… Пожалуй, он уже не хотел умирать, в голосе отчаяние понемногу сменялось возмущением, обидой, апатией…

— Ну давай руку. — Сергей, высунувшись по пояс, протянул парню свою.

И самоубийца потянулся к нему свободной ладонью, поджал колено, оперся на него, ослабил пальцы, державшие антенну. Но колено соскользнуло, и парень, хватая руками воздух, начал съезжать вниз. Сергей рванул за ним, в последний момент схватил за края рукавов куртки, и сам уже, не имея опоры и увлекаемый тяжестью другого тела, пополз по скату. Самоубийца повис на краю, сдавленно охнули зрители. Нужно было отпустить руки. Или погибнуть вдвоем. Сергей не отпустил. И, уже глядя на далекий асфальт внизу, вдруг почувствовал мертвую хватку у себя на лодыжках. Его поймал за ноги в последний момент подоспевший мент. Раскачались все-таки люди в погонах. Он и втащил на чердак вначале Сергея, а потом с его помощью несчастного самоубийцу. Все долго сидели рядом, молча, тяжело дыша, тупо глядя друг на друга. Кто кого спас, уже было не важно.