Пока Астрая ходила за неисправным голопроектором, Андрей, который уже разобрался с проблемами блока распредподвеса, торопливо переговорил с бродником, согласившись отремонтировать тому блок всего за двадцать кредов, но… чутка попозже. Так что, когда девушка вернулась, Андрей уже был в полной готовности к работе.

С голопроектором землянин провозился целый нис, хотя проблемка там оказалась пустяковая — потеря контакта. Впрочем, как говаривал ныне покойный Федюня, пусть… пусть ему будет пухом хоть и не земля, но то место, в котором он лежит, вообще в электричестве существует только две неисправности. Во-первых, отсутствие контакта в том месте, где он быть должен, и, во-вторых, его наличие там, где его быть не должно. Местные гаджеты работали на несколько других принципах, и их сложно было назвать даже электронными, не говоря уж об электрических, но при этом бессмертное заявление Федюни в полной мере относилось и к ним. Это Андрей понял, еще работая в лавке Грубаря. Так что неисправность в голопроекторе он отыскал достаточно быстро, но не стал исправлять ее сразу, потому что Астрая осталась с ним, присев на его коврик и весело болтая. Андрей же просто принялся прозванивать все контакты подряд, млея от звонкого девичьего голоска и время от времени вставляя фразы в разговор. Короче — балдел…

* * *

— Эй, тебя Найденыш зовут? — прервал его воспоминания кто-то из конвойных.

— Да, а в чем дело?

— Пошли, тебя там профессор Сешиксасс видеть хочет.

— Зачем?

— А я знаю?

Андрей чертыхнулся, но послушно вышел из колонны и, прибавив шаг, двинулся за конвойным.

Профессор оказался невысоким и полненьким мужиком, комбез на котором, — кстати, довольно дорогой, серии «Кракса», модификацию Андрей, так, с ходу, не определил, — смотрелся как на корове седло.

— Э-э, молодой человек, мне сообщили, что вы, несмотря на то что имеете регистрацию бродника уже два года, до сих пор находитесь на нулевом уровне владения хасса. Это так?

Андрей хмыкнул и неопределенно повел плечами.

— То есть, молодой человек, чего вы мямлите? Отвечайте яснее! — нахмурился профессор.

— Извините, господин профессор, — усмехнулся Андрей, — я нанимался в караван «мулом», а ни о чем другом договора не было.

— И что? — непонятливо удивился профессор.

Андрей пожал плечами и воздел очи горе, старательно не замечая ни удивления профессора, ни скрытых ухмылок бродников из состава конвоя. А что — он был в своем праве. Его нанимали, как «мула», так это он выполнит со всем тщанием, а ежели надобно что-то еще — так платите, господа, и обрящите.

— То есть вы хотите, чтобы я заплатил вам за ответ на один вопрос, да еще учитывая, что я и так этот ответ знаю? — возмутился профессор, окидывая сердитым взором Андрея и остальных окружающих его людей, как бы предлагая им присоединиться к его возмущению. И парочка из окружавших, которые, судя по тому, как на них сидели комбезы, прибыли с профессором «снаружи», оказалась вполне согласна с Сешиксассом. Во всяком случае, в их глазах тоже кипело праведное возмущение. А вот все остальные старательно отводили глаза. Андрей усмехнулся, но не нагло, а примирительно:

— Ну, так это ж вы задали такой вопрос, господин профессор, а не я. К тому же, мне кажется, одним вопросом дело не ограничится. Так что я совершенно не против договориться об оплате разом и за все последующие.

Профессор несколько мгновений сверлил Андрея сердитым взглядом, а затем… расхохотался:

— Нет, ну какой обаятельный наглец, прости господи! Ладно, согласен. Кстати, как вас зовут?

— Найденышем. Только зовут меня редко, чаще я сам прихожу, — схохмил Андрей, и профессор снова расхохотался… Отсмеявшись, он посерьезнел и предложил:

— Давайте так: я плачу вам за ответы на мои вопросы еще одну дневную ставку. Идет?

— Идет, но только день за день.

— То есть? — не понял ученый.

— Ну, вы платите мне дневную ставку за день моих ответов. И целый день я в вашем полном распоряжении. А если завтра вам опять понадобится задать мне какой-нибудь вопрос, один или сто — неважно, то вы опять выплачиваете мне дополнительную дневную ставку.

— Ну, я же говорю — наглец! — снова возмутился профессор, но затем улыбнулся и кивнул. — Ладно, столь яркую уверенность в себе стоит поощрять. А то я уже забыл о том, что на свете существуют люди, которые точно знают, чего им нужно в данный момент времени. Среди моих ассистентов почти все — абсолютные рохли, — похоже, те два типа, которые в начале разговора столь возмущенно пялились на Андрея, были не очень-то согласны с этим определением ученого, но вслух возразить не рискнули.

— Итак, расскажите мне о себе, — потребовал профессор, едва только вопрос с оплатой был урегулирован к обоюдному удовлетворению, — желательно поподробнее — где и как вы появились в Коме, почему до сих пор не сделали узора и так далее.

Андрей на минуту задумался, а затем начал свое повествование. За прошедшие два года он уже разобрался с тем, какие сведения о себе не стоит выкладывать окружающим, а какие не могут ему ничем помешать. Так что свою историю он излагал достаточно спокойно. Она оказалась для Кома отнюдь не чем-то из ряда вон выходящим. Нет, такие, как он, случайные попаданцы не встречались в Коме на каждом шагу, но и уникальным случаем тоже не являлись. Уникальным здесь, скорее, являлось то, что он пережил первые десять ски после попадания в Ком и… то, что он до сих пор продолжал оставаться в живых. Поэтому он рассказал о своих приключениях относительно честно. Не все, конечно, и не обо всем, но…

— Интересно, очень интересно, — пробормотал профессор. — Значит, вы до сих пор надеетесь, молодой человек, что у вас проснется природная чувствительность к хасса?

Андрей снова неопределенно пожал плечами. Только выйдя за ворота Клоссерга, он вспомнил, что собирался сегодня утром пойти и сделать себе узор. А все Толстяк Кемми — давай-давай, быстрей-быстрей.

— А где вы проходили тестирование? — поинтересовался профессор.

— Нигде.

— То есть? — удивился ученый. — А с чего вы взяли, что у вас вообще есть шанс на то, что она проявится?

— Мне сказала об этом Иллис, — нехотя ответил Андрей.

— Эта бродница, командовавшая отрядом охраны той портальной группы, которая и вытянула вас сюда? А с чего вы взяли, что ее словам стоит доверять? Она предоставила вам какие-нибудь веские доказательства? — нахмурился профессор. — Я вообще нигде не слышал, что человек способен определить у другого человека чувствительность к хасса без серьезного комплекса аппаратуры.

— Нет, — вздохнул Андрей. — Она не предоставила мне никаких веских доказательств. Более того, она сама сказала, что никаких объективных предпосылок к ее заявлению нет и быть не может, но… я ей поверил.

— Смешно! — сердито бросил профессор. — А если я скажу вам, что у вас под влиянием хасса вырастут крылья, вы мне тоже поверите?