— Ты сумасшедший! Просто сумасшедший! — хрипло сказал он. — Ты, Перепел, наверное, уже и сам поверил в то, что поется о тебе в песнях, — что ты неуязвим и непобедим. Уродина тебя продаст, а ее отец живьем сдерет с тебя кожу, если ты еще раз попадешься ему в лапы. И уж это займет у него побольше, чем несколько секунд! Но мы тут все тоже заплатим головой за то, что ты так любишь изображать героя!

Реза видела, как пальцы Мо сжали рукоять меча, но Черный Принц положил ему руку на плечо.

— Он бы, наверное, согласился изображать героя реже, если бы ты и твои люди делали это почаще, Хват! — сказал он.

Хват поднялся с угрожающей медлительностью, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, в спор встрял Силач, поспешно, как ребенок, желающий уладить ссору родителей.

— Что, если Перепел прав? Может быть, Уродина и правда хочет нам помочь! Она всегда поддерживала нас, комедиантов! Раньше она даже приходила к нам в лагерь! Она кормит бедняков и зовет Хитромысла с его снадобьями в замок, когда Зяблик велит отрубить какому-нибудь бедняге кисть или ступню!

— Надо же, какое благородство! — Гекко скорчил насмешливую гримасу, как обычно, когда Силач подавал голос; ворона у него на плече издевательски закаркала. — Много ли надо доброты, чтобы раздавать объедки с кухни и старую одежду, которую уже не хочешь носить? Разве Уродина ходит в лохмотьях, как моя мать и сестры? Нет! Наверное, у Бальбулуса закончился пергамент, вот она и хочет прикупить еще — на деньги, обещанные за голову Перепела.

И снова некоторые засмеялись. Силач неуверенно посмотрел на Черного Принца. Дориа что-то шепнул на ухо брату, сердито глядя на Гекко. "Принц, ну пожалуйста, — думала Реза, — скажи Мо, чтобы он выбросил из головы слова Виоланты. Тебя он послушается! Помоги ему забыть и про книгу, которую он переплел для Змееглава! Прошу тебя!"

Черный Принц посмотрел на нее, словно услышал ее немые мольбы. Но его темное лицо оставалось непроницаемым — таким все чаще бывало для нее и лицо Мо.

— Дориа! — сказал Принц. — Ты сумел бы пробраться мимо стражи в замок и разузнать, что говорят солдаты Виоланты? Может быть, кто-то из них слыхал, с к поручением на самом деле едет Свистун.

Силач открыл было рот, чтобы возразить. Он любил брата и всегда старался его опекать. Но Дориа был в том возрасте, когда опека становится в тягость.

— Конечно. Нет ничего проще! — По его улыбке было видно, как рад он исполнить поручение Принца. — Некоторых из них я знаю с тех пор, как научился ходить. Большинство ведь там не старше меня.

— Отлично! — Черный Принц поднялся. Слова, которые он произнес затем, были обращены к Мо, хотя Принц не смотрел на него. — Что касается предложения Виоланты, я согласен с Гекко и Хватом. Может быть, Виоланта и питает слабость к комедиантам, и сочувствует своим подданным, но она дочь Змееглава, и мы не можем ей доверять.

Все взгляды обратились на Перепела.

Тот молчал.

Для Резы это молчание было красноречивее слов. Они с Мегги хорошо его знали. Реза увидела страх на лице дочери. Да, теперь, значит, и Мегги почувствовала, как плотно история Фенолио опутала ее отца — отца, который когда-то предостерегал ее именно от этого. Буквы затягивали его все глубже и глубже, словно чернильный водоворот, и Резу снова посетила страшная мысль, уже не раз приходившая ей за последние недели: наверное, в тот день, когда Мо лежал смертельно раненный в сожженной крепости Капри-корна, Белые Женщины действительно забрали какую-то его часть и унесли туда, куда исчез Сажерук. И эту часть она снова увидит только там — в краях, где кончаются все истории.

Когда ты уходишь, пространство за тобой смыкается, как вода.

Не оборачивайся: вокруг себя ты один.

Пространство — это всего лишь время, которое показывается нам по-другому.

Не в нашей власти покинуть места, которые мы любим.

Иван Лалич. Места, которые мы любим

— Мо, прошу тебя! Спроси его!

Мегги сперва подумала, что голос матери слышится ей во сне, в одном из страшных снов, которые присылало ей порой прошлое. В этих звуках было такое отчаяние. Но голос не смолк, когда она открыла глаза. Выглянув из палатки, Мегги увидела, что мать с отцом стоят под деревом в двух шагах от нее — две тени, еле различимые в ночной темноте. Мо прислонялся к огромному дубу, какие росли только в Чернильном мире, а Реза цеплялась за его локоть, словно боясь, что он уйдет и не станет ее слушать.

— Мы ведь всегда так делали! Когда книга нам надоедала, мы просто закрывали ее и ставили на полку! Мо, ты что, забыл, сколько на свете книг? Давай поищем другую, которая нам понравится, но слова пусть остаются словами, а не превращают нас в плоть от своей плоти!

Мегги посмотрела на разбойников, лежавших под деревьями всего в нескольких метрах от них. Многие спали под открытым небом, хотя ночи были уже холодные. Но, похоже, отчаянный голос ее матери пока никого не разбудил.

— Помнится, когда-то я хотел закрыть эту книгу и поставить на полку. — Слова Мо звучали холоднее ночного воздуха, пробиравшегося в палатку к Мегги сквозь приподнятую ткань. — Но вы с Мегги и слушать не хотели.

— Но я же не знала, во что эта история тебя превратит! — Слышно было, что Реза с трудом удерживает слезы.

"Усни, — сказала себе Мегги, — оставь их наедине, не твое это дело". И все же продолжала прислушиваться, дрожа от ночной прохлады.

— О чем ты? Во что она меня превратила?

Мо говорил тихо, уважая ночной покой, но Реза, похоже, забыла, где находится.

— Во что она тебя превратила? — Ее голос постепенно переходил в крик. — Ты носишь меч у пояса! Ты почти не спишь, по ночам ты уезжаешь. Ты думаешь, я не отличаю крик настоящего перепела от ваших позывных? Я знаю, сколько раз Баптиста или Силач приходили за тобой, еще когда мы жили на хуторе… А хуже всего то, что я знаю, с какой радостью ты идешь с ними. Ты полюбил опасность! Ты поехал в Омбру, хотя Принц предупреждал тебя, что этого делать нельзя. Тебя там чуть не схватили, а теперь ты притворяешься, что это была лишь игра!

— А что же это было? — Мо по-прежнему говорил так тихо, что Мегги с трудом разбирала слова. — Ты разве забыла, из чего состоит этот мир?

— Мне все равно, из чего он состоит! Ты можешь здесь погибнуть, Мо. Ты это знаешь не хуже меня. Или ты забыл Белых Женщин? Нет, ты во сне иногда говоришь с ними. Порой мне кажется, что ты тоскуешь по ним…

Мо промолчал, но Мегги знала, что Реза права. Мо лишь однажды говорил с дочерью о Белых Женщинах. "Они сотканы из чистого томления, Мегги, — сказал он. — Они до краев наполняют им твое сердце, пока у тебя не останется лишь одно желание — идти за ними, куда бы они тебя ни повели".

— Мо, умоляю тебя! — Голос Резы дрожал. — Попроси Фенолио вернуть нас обратно! Для тебя он за это возьмется. Это его долг перед тобой!