Сперва решила, что это ревность, потому что знала как она выглядит. Я всю жизнь ревновала родителей к Лоле, но после отбросила глупые мысли.

Во-первых, потому что Рагнару было не к чему ревновать. Во-вторых, его эмоции совсем отличались от моих. Моя ревность не была такой жуткой. И убивать сестру я не хотела, что нельзя сказать о моём палаче. Но это желание стало меньше, когда я ответила:

— Зависит от того, о какой любви идёт речь. Она бывает разной. Любовь к родителям, к семье, к еде или к определённому человеку. О последней я могу только предположить, какая она, так как сама никогда не испытывала.

— Какая? — чуть смягчается и спрашивает со смешинкой во взгляде.

Будто я маленький ребёнок, сказавший редкую глупость, но продолжает делать вид, что якобы воспринимает мои слова всерьёз. Обидно, но почему-то всё равно отвечаю

— Сумасшедшая. Когда дышать не можешь без этого человека. Жить. Когда существуешь без него. И готов на всё ради одной улыбки. Разделить с ним не только счастливые моменты, но и трудности. Быть опорой и поддержкой. А в старости… не отворачиваться друг от друга, потому что на лице появились морщины и оно просто перестало быть красивым. Утратило свою привлекательность. Ведь любят не за внешность, а за суть. И когда-нибудь вы это тоже поймёте. Возможно.

Жаль только счастья не смогу пожелать от чистого сердца. Потому что своё право на любовь я потеряла, когда встретила тебя.

Этих слов вслух, конечно, не произнесла.

— Дженевьева, вот вы где, — настойчивость мистера Роя не переставала удивлять. — А мы с вашими родителями и сестрой весь зал обошли в поисках вас.

21

Родители?

При упоминании о родных я вздрогнула. Резко обернулась, но радостные эмоции посетившие меня ещё секунду назад, слегка сбавили обороты при виде выражения их лиц. Удивлённые. Напряжённые. Заинтересованные, но преданные себе и привычке держать притворную приветливую улыбку на глазах общества. Эти улыбки могли обмануть кого угодно, но не меня. Ту, что прожила с ними всю жизнь.

Их лица говорили сами за себя. Они не ожидали меня здесь встретить. Не думали, что Рагнар выведет меня куда-то в свет, демонстрируя, что мы как-то знакомы. Возможно они уже думают, как объясняться перед друзьями и знакомыми. Что говорить. Какую причину назвать, чтобы не рассердить моего хозяина и при этом не сгубить честь семьи.

— Дорогая, почему ты не сказала, что тоже собираетесь сюда? — раскрыв свои объятия, мама сомкнула их вокруг меня. — Мы бы встретились и приехали все вместе.

О чём она? Приехали бы вместе? Как она себе это представляет? И объятия эти.

Только после вспоминаю, что всё неправда. Представление она устраивает для публики, демонстрируя замечательные отношения между мамой и дочерью. И как я могла забыть?

— А вы не знали, где ваша дочь будет сегодняшним вечером? — не скрывает своего удивления мистер Рой и косится на отца. Понятно почему. Ему отлично известно, как мой папа любит держать всё под контролем. Праздник, встреча, ужин. Неважно, какое мероприятие. Всё должно быть под его контролем, а такой расклад дел сбивает с нашей привычной картины. — Что за модожёжь в наше время пошла? Ни капли уважения к старшим.

— Дженевьева недавно переехала со своей подругой в новую квартиру. Поближе к университету, — отец пересказывает легенду, заранее подготовленную. Ну как-то же надо объяснить почему я больше не живу с родителями.

— Но это не причина для незамужней девушке, не предупреждать родителей, когда собираешься куда-то. Особенно в компании взрослого мужчины, — настаивает на своём нежеланный собеседник. — Это не прилично.

— Они знали, что этим вечером я буду с мистером Картером, — объясняю ему, надеясь загладить неприятный момент.

— Но не знали о месте, — настаивает и это напрягает.

Особенно учитывая, что никто из семьи не пытается меня прикрыть. Придумать очередную причину, якобы я говорила, а они забыли. Спасти из опасного положения никто не спешит, просто стоят и смотрят. Будто говорят взглядами: "Выкручивайся сама.". А что сказать? Впервые оказавшись в таком положении я растерялась.

Так-то я, конечно, понимаю мистер Рой по своему прав, но… По сравнению с тем, что я вынуждена делать на самом деле… простой совместный вечер на аукционе без ведома старших это пустяк. Так… детская шалость.

Но отвечать что-то надо. Не стоять молчаливым столбом и хлопать глазками, а сказать. Объясниться. Однако ничего в голову не лезло. Ещё и Лола не давала собраться, сверля наполненными злобой глазами.

Но помощь пришла. Правда оттуда, откуда совсем не ждала.

— Тебя ебёт куда я иду со своей девушкой? — обняв за талию, Рагнар в упор уставился на Роя. Уверенности в глазах мужчины сразу поубавилась, когда мой хозяин заговорил с ним. — Дженевьева совершеннолетия девушка и сама решает, где ей быть. О том, что она со мной её предки в курсе, а не предупредила, потому что сама не знала о конкретном месте. Я устроил сюрприз. Ещё вопросы есть? Нет? Тогда захлопни пасть. Воняет.

И под ошарашенные взгляды родни, уводит подальше. Дальше от семьи. От новых вопросов. От причин придумывать новую ложь.

Я не сопротивляюсь. Сама иду с ним, потому что… как бы странно не звучало, но чувствую себя гораздо лучше. Спокойней. И наконец выдыхаю, когда мы отходим на достаточно длинное расстояние. Напряжение сковывающее тело опадает. И снова возникает.

— Почему ты назвал меня своей девушкой? — тихо спрашиваю Рагнара.

Окружающие ещё косятся на нас, но ничего не смеют спросить. Боятся. Не меня, естественно, а злого медведя рядом со мной.

— Хотела чтобы прилюдно сказал, что купил тебя? Тогда все будут считать тебя шлюхой.

— А разве это не так? Ты же сам меня ею называешь.

Вдруг он резко останавливается. Смотрит так, что колени начинают трястись, но я держусь. Даже когда он склоняется к уху, чтобы уж точно никто кроме меня не услышал его слова.

— Ты шлюха только для меня. В моих руках. В моей постели, — беспрекословно говорит тихим тоном. Заявляет так, что не остаётся сомнений. Всё так, как он говорит и это не обсуждается. — И тебе это нравится. Не делай такое лицо. Я знаю как ты течёшь, когда ругаюсь. Когда называю своей сукой или шлюхой. Тебя это заводит. Даже сейчас дрожишь. Готов поспорить, ты уже мокрая для меня, — его лёгкий смешок щекочет ухо. — Но с этим разберёмся дома, а то, как я тебя называю, касается лишь нас двоих. Больше никого. Ни посторонних,