Потешно взмахнув рукой, толстячок изобразил неуклюжий поклон и вручил окончательно ошалевшей Алере склянку вроде той, в какие Тахар разливал свои зелья, но совсем маленькую, жидкости в ней было глотка на два-три.

– Что это? – спросила Алера, готовясь услышать нечто вроде «Это зелье дождя, которое становится мокрым всякий раз, когда идет дождь», но торговцу снова удалось удивить ее.

– Это эликсир чистоты, милая баския, очень пригодится вам в странствиях, если поблизости не окажется постоялого двора или ручья, где можно будет умыть ваше дивное личико или отчистить одежду! Один глоток зелья – и вы чисты, как после бани, и пусть вас не смущает вкус мыльного корня! И знайте, дорогая баския, в любой вздох, сегодня или через десять лет, я душевно рад буду снова приветствовать вас в своей лавке…

* * *

– Ик, – пьяненький с утра пораньше гном у стойки пошатнулся и рассыпал из горсти медяки.

Готовые пироги пахли восхитительно, и, кажется, еще гномка приготовила отвар из смородины. Алера решила, что сей вздох ей нужен именно отвар с пирогами, а друзей разбудить можно и позднее.

Тот стол, за которым они сидели вчера, был свободен, после предыдущих гостей на нем остались только крошки и забытый листок вестей. Алера много раз видела похожие в Киларе, их по медяку продавали в каждой лавке, но этот был иным, на пергаменте потоньше и поплоше, словно выделанном без магических составов, и вязь была серой, а не черной.

За изучением этого листка застали ее Тахар и Элай, выспавшиеся, умытые, довольные жизнью и ужасно голодные.

– Что читаешь? – Тахар поставил на стол тарелку с пирогами, сунул нос в листок и скривился. – Нашла занятие, тьфу.

– Очень даже интересно, – возразила Алера. – А что такое Алоника?

– Край такой, неуч ты бесстыдный, – Элай, поставил рядом с тарелкой две кружки отвара, подул на пальцы. – Далеко-далеко на западе от Ортая, за морем и за Даэли – словом, на демоновых куличках. А тебе зачем?

Алера ткнула пальцем в листок вестей:

– Это тамошний.

– Да ну! – удивился Тахар, вгрызся в пирожок и довольно замычал. – Пвынешло жы ково-то иж такой дали.

В трапезной было пусто, тихо и светло. Давешний гном ушел спать за ширму, и теперь только приглушенное звяканье и шкворчание с кухни нарушало тишину. Как и говорил Элай, все разъехались рано.

Алера не глядя подхватила с тарелки печево, рассеянно откусила кусок, потянулась за отваром. Элай шлепнул ее по пальцам.

– Это мой.

– В-вадина, – покачал головой Тахар и подвинул Алере свою кружку.

Она кивнула и отпила отвара, не поднимая головы, пошевелила губами, взяла еще один пирожок и залезла с ногами на кресло.

– Слушайте, странное место эта Алоника! Вот: «Разбойничьи банды эльфов, ведущие противозаконную борьбу за равенство рас, захватили еще одно поселение на южном побережье и объявили, что будут продолжать нападения на обозы и нарочных гонцов до тех пор, пока власти не введут запрет на слово «остроухие», которое унижает достоинство эльфов»!

Элай захохотал так, что с соседнего стола кубарем скатился шустрый мышонок, притопотавший за недоеденной корочкой.

– Ты где это взяла? – вытаращился Тахар.

– Да вот тут валялся, на столе. А что унизительного в слове «остроухие», Элай?

– Понятия не имею. Может, это шуточный листок вестей, а не алонийский? Ну, или там вправду живут умалишенные. Слухи про них всякие ходит, но мы, по правде, не очень знаем, чего там творится, потому что всем плевать.

– А представь, как это может быть весело, – оживился Тахар. – Вот эльфов унижает, что они остроухие, а маги могут обижаться из-за того, что они маги, торговцы – на слово «торговец», э-э-э…

Элай отхлебнул отвара.

– А почему нет? И все вместе борются за равенство ремесел. Интересно, с кем борются? – Эльф разломал пирожок и скривился. – Капуста, фу. А с мясом где?

– Кто поминает Алонику в этих стенах? – прогудел неведомо откуда появившийся Закай и вразвалку пошел к их столу.

При дневном свете, как обнаружила Алера, он выглядел вовсе не страшным, а могучим и красивым, как и положено орку. Хотя и старым, почти как дедушка, ну или около того – лет сорок ему всяко есть!

Алера помахала листком вестей. Орк посмурнел, тяжело переступил с ноги на ногу и присел за стол. Лавка жалобно всхлипнула.

– Бывал я там, да-а… В молодые годы, было дело, весь Идорис исколесил. – Закай помолчал, мечтательно щурясь. – Ну, кроме Недры, нечего там делать, потому как там, говорят, просто вообще ничего нет, кроме снега и мерзлых жителей, даже летом там снег, а еще там драконы где-то дрыхнут, и… словом, дурацкое место эта Недра. Но вот знаете что, Алоника – тоже дурацкое место, вы вот когда трещите, что там психи живут, так не ошибаетесь ни на вот столечко, потому как они там все ненормальные. Спокон веку ненормальные.

– Что, торговцы и вправду не разрешают звать себя торговцами? – рассмеялся Тахар.

– Да не, – Закай положил на стол локти. – Хотя кто их знает, теперь, может, и торговцы ополоумели.

– Отчего? – живо спросила Алера.

Листок вестей произвел на нее впечатление, а дурные шутки Элая насчет магов и торговцев – вовсе нет.

Закай подвигал по столу кружки.

– Алоника – она обособная и другая. Если взять наш Ортай, орочий Гижук да Меравию – выйдет, что мы – разные части единого, Алоника же – она сама по себе, хоть она и край Идориса, хоть в Божиню там верят и говорят на общей речи, а все-таки вырос этот край из чего-то совсем иного и не соприкасаясь с нами, потому как от всех нас Алонику отделяет Даэли. Вот и выходит, что история этого края совсем иная, непохожая, смутная. Говорят, в прежние времена, давние-давние, в Даэли обитали живые деревья и нелюди с хвостами, а в Алонике жили люди, орки и всамделишные вампиры…

Алера рассмеялась:

– Это же сказки! Не бывает живых деревьев, людей с хвостами и вампиров!

– Вампиры как раз бывают, – без улыбки возразил Тахар. – Только не у нас, а за морем, в Фариче, ну, за тем морем, что как раз в Алонике.

– Прежде оно было меньше, – кивнул Закай. – Говорят, в ясную погоду почти можно было разглядеть другой берег.

– Сказки, – повторила Алера, но без уверенности.

– Может, сказки, может, нет, – сухо ответил Закай. – А только говорят, потом что-то случилось с околоземицей, она взволновалась и поменялась, и тогда живые деревья стали болеть и умирать, а с ними стали умирать нелюди с хвостами, и отчего-то вскорости вампиры расплодились почти без числа и порядка, люди и орки стали воевать с вампирами, многих перебили, а оставшихся вышвырнули за море, где вот они нынче и живут. А потом прошло еще сколько-то лет, и люди принялись воевать друг с другом.