Позади них валил густой дым, заволакивая все густым облаком: от него слезились глаза и першило в горле. Все начали кашлять. Но этого Лунные Всадницы уже не видели.

Пентесилея первой вскочила на лошадь.

— Давайте девочку мне, — крикнула она.

До места Ифигению не то донесли, не то доволокли, точно куклу. Теперь девочку подняли и передали Пентесилее, та приняла ее, и, не дожидаясь остальных, пришпорила Бурю. Та сорвалась с места и птицей полетела на север, прочь из города и из этой земли.

Сзади доносились нарастающие крики: люди в панике метались из стороны в сторону.

— Не мешкайте! — крикнула Кентаврея.

Кассандра легко вспрыгнула на спину Арианы.

Мирина вскочила на Исатис. А в следующее мгновение жрицы уже мчались след в след за Пентесилеей. Выехав на окраину Авлиды, девушки пустили лошадей в галоп.

— Если ты умеешь обгонять ветер, то сейчас для этого самое время, милая моя Исатис, — шептала Мирина И иссиня-черная кобылица не подвела хозяйку.

Добравшись до лагеря у ручья, Пентесилея сдержала лошадь, давая возможность подругам поравняться с нею. Видя, что взгляд Ифигении остекленел, а тело безвольно обмякло, Кассандра не на шутку встревожилась.

— Она одурманена, — объяснила Пентесилея. — Не бойтесь за нее. Царевна ничего не слышит, и говорить не в силах, но она жива, она дышит. Дайте ей попить — и надо ехать дальше.

Кентаврея зачерпнула воды из ручья; совместными усилиями подруги влили несколько капель в рот девочке, с трудом разжав ей зубы. Затем вскочили на лошадей и поскакали на север. Так они ехали, не останавливаясь, всю ночь.

Когда заалел рассвет, всадницы уже огибали предгорья горы Парнас. У прозрачного родника Пентесилея объявила привал: надо было отдохнуть, подкрепиться и утолить жажду.

— Кассандра, иди-ка сюда, — позвала она. — Полюбуйся и утешься! — Воительница спрыгнула с коня, по-прежнему держа Ифигению на руках. Щеки девочки слегка порозовели.

Мирина сняла с лошади попону и расстелила ее на мягкой травке.

— Кладите ее сюда, — сказала она.

Жрицы озабоченно склонились над царевной. Ифигения с трудом зашевелила онемевшими губами.

— Лунная госпожа, — прошептала она. — Лунная госпожа!

Пентесилея прыснула.

— Она, похоже, принимает меня за Артемиду — думает, что это Артемида унесла ее прочь!

Тут Ифигения подняла взгляд на Кассандру — и в глазах девочки появился осмысленный взгляд. Она подалась вперед, неуклюже раскинула руки. Кассандра рывком подняла ее на ноги — и они постояли немного, крепко обнимая друг друга. Остальные трое глядели на них со стороны — сияя улыбками, со слезами на глазах.

— Родная моя! — прошептала Кассандра, ласково баюкая Ифигению.

— Я знала, что ты рядом, — прошептала Ифигения.

— Так ты заметила меня перед храмом?

— Ты была со мной задолго до этого, — очень серьезно произнесла Ифигения. — Я никогда не чувствовала себя одинокой, как ты и обещала.

— А теперь поедим-ка! — Пентесилея, как всегда, отличалась практичностью. — В Авлиде мы разжились хлебом, оливками и сыром. Нам всем необходимо подкрепиться, хотим мы того или нет, и быстро скакать дальше, нигде не останавливаясь.

Ифигения льнула к Кассандре, никак не желая отпускать ее от себя, но покорно съела все, что ей дали, и улыбнулась Мирине.

— Ты — Наездница-со-Змеями. — Голос девочки звучал хрипло, она все еще дрожала от пережитого ужаса. Однако то, что Ифигения узнала и Мирину, все сочли добрым знаком.

— Тебе давали что-нибудь выпить? — спросила Кентаврея.

Ифигения на мгновение задумалась.

— Мама, — проговорила она. — Мама дала мне крепкого вина.

Кентаврея кивнула.

— Бедная женщина, — прошептала она. — А что еще она могла сделать?

Жрицы встали, готовые ехать дальше. Кассандра вновь подвела Ифигению к Буре.

— Пентесилея — лучшая наездница из нас всех, — объяснила она. — Мы все сможем скакать быстрее, если ты поедешь с ней.

Пентесилея посадила девочку перед собой.

— Лунная Госпожа, — прошептала Ифигения.

— Ха! — фыркнула Пентесилея.

Так они скакали четыре дня, позволяя себе лишь самые короткие привалы. Порою воительницы ехали, засыпая на ходу. Лошади словно чувствовали, что останавливаться никак нельзя, но, наконец, маленький отряд сбавил темп: они уже добрались до Фракии, и Кентаврея порадовалась, что скоро они будут дома.

— Надо встать лагерем и отдохнуть пару дней, — объявила Пентесилея, когда вдали показался знакомый город Абдера. — Наши кобылицы несли нас под стать волшебным скакунам, но нельзя же загонять их до смерти! Кроме того, еды у нас не осталось ни крошки. Думается мне, что здесь мы в безопасности.

Все согласились, очень довольные тем, что вновь оказались среди дружелюбно настроенных племен. Принимали жриц радушно, щедро угощали, но девушки все же решили, что лучше скрыть истинное имя Ифигении до поры до времени.

— Это моя племянница Гения, — объясняла Пентесилея. — Мы везем ее на север, к Лунным Всадницам, девочке предстоит стать одной из нас.

— Честно говоря, мне бы ужасно этого хотелось, — призналась Ифигения.

Пентесилея привлекла девочку к себе и мягко прошептала:

— Ты ведь понимаешь, что назад дороги нет?

Ифигения кивнула.

— Я знаю, каково это: когда я рассталась с семьей и стала Лунной Всадницей, мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас; и вернуться домой мне тоже не суждено.

Ифигения все поняла с полуслова.

— Я охотно останусь здесь, с вами, с Кассандрой и с Госпожой Змеей, — твердо объявила она. — Просто… если бы еще мама знала, что я жива и здорова!..

* * *

Пока жрицы стояли лагерем в Абдере, заметно потеплело. Ифигения мирно засыпала каждую ночь, уютно прижимаясь к Кассандре. Мирина с облегчением видела, что обе царевны, похоже, наконец-то обрели покой.

Благодаря нескольким дням отдыха и сытной еде жрицы быстро восстановили силы. На третий день через город проехали фракийские торговцы лошадьми, всем и каждому рассказывая о чуде, случившемся в Авлиде.

На рынке в Абдере сплетни так и бурлили.

— Говорят, сама Артемида явилась и выхватила маленькую царевну из-под ножа! И умчалась с ней высоко в небо!

— Оно похоже на правду, — судачили люди. — А то просто стыд и позор! Приносить в жертву ребенка малого — подумать страшно!

— Богиня оставила взамен царевны белую лань, ее-то жрец и принес в жертву — и ветер переменился!