– Я плохо держусь на воде,– призналась моя малышка,– ты плыви один.

Я сразу понял, что она уже не надеется выжить, и едва ни завыл от отчаяния. Так вот о чём предупреждало меня подсознание, а я, дурак легкомысленный, пропустил эти предупреждения мимо ушей. Завёл несчастную девушку в ловушку, из которой ей теперь не выбраться. Ну нет, так не пойдёт, я её спасу, пусть даже против её воли. Я сжал Нику в объятьях и поцеловал, надо сказать, совсем не по-братски. А потом подхватил почти невесомую девушку, и мы оба погрузились в ледяную воду. Меня обожгло холодом, и сердце полетело вскачь, как бешенное. Ника попыталась барахтаться, но я быстренько её утихомирил.

– Грести буду я один,– скомандовал облажавшийся мореход непререкаемым тоном,– а ты будешь просто держать меня за ремень джинсов и по возможности не шевелиться.

Я заставил Нику уцепиться за ремень и припустил к берегу, загребая в сторону от русла, поскольку против течения мне точно было не выгрести с дополнительным грузом. Сейчас я уже не могу вспомнить, как это было на самом деле. Я работал всеми своими конечностями подобно пропеллеру. Единственное, что несколько сдерживало мой порыв, было опасение, что сердце просто не выдержит и лопнет от натуги, и тогда волна нас накроет, а это для Ники верная смерть. Страшна была не только сама волна, больше похожая на цунами, но и обломки льда, которые она несла с собой. Даже если мы не захлебнёмся, то льдины всё равно переломают нам все кости.

Мы выбрались на берег, когда скрежет трущихся друг о друга льдин уже был слышен довольно отчётливо, и бросились бежать от воды, не обращая внимания на камни и колючие ветки под босыми ногами. Я не позволил Нике остановиться, даже когда за спиной раздался грохот, сравнимый по децибелам разве что со взрывом гранаты. И правильно сделал, волна таки догнала нас и сбила с ног, к счастью, уже на излёте. Мы плюхнулись в ледяную болотную жижу, и какая-то ледяная глыба напоследок со всей дури саданула меня по лодыжке. Некоторое время мы лежали в грязи, тяжело дыша и не веря, что всё-таки спаслись. Поначалу я даже не чувствовал холода, правда, меня всё равно порядком потряхивало, но это от адреналина.

Когда мы немного пришли в себя и смогли подняться на ноги, нашим глазам предстало прямо-таки апокалиптическое зрелище. Примерно метров на двадцать в глубину весь берег был покрыт толстым слоем полужидкой грязи, из которой торчали куски льда. Именно в этот момент я вдруг осознал, что ещё ничего не кончилось, до нашего дома примерно пять километров, которые придётся пройти босиком, в лёгкой, насквозь мокрой одежде при температуре воздуха около нуля. Хорошо ещё, что солнце пока светило и немного пригревало, но в целом ситуация была аховая.

– Идём, Ника,– я протянул руку жертве моих неудачных мореходных экспериментов и попытался изобразить на лице ободряющую улыбку.

Она сделала всего один шаг и тут же рухнула обратно в грязь, даже сквозь джинсы было видно, как у неё распухло левое колено. Похоже, бедняжку приложило льдиной ещё хуже, чем меня. На свою ушибленную лодыжку я старался не смотреть, всё равно ничего поделать с ней было нельзя, придётся ей ещё потрудиться, пока я буду тащить мою раненую девочку на закорках. Следующие несколько часов я запомнил плохо. Нет, поначалу я даже пытался выбирать место, куда поставить больную ногу, чтобы не свалиться в грязь, но через полчаса мне уже сделалось всё равно, главное было двигаться вперёд. К счастью, через пару километров, когда мы добрели до пляжа, грязь куда-то пропала. Странная волна как будто специально целилась именно в нас.

Несколько раз, пока мы шли, у меня возникала мысль пристроить Нику где-нибудь на берегу и сгонять по-быстрому в дом за сухой тёплой одеждой. Но она так дрожала от холода, что мне страшно было её оставлять. Всё-таки от моего тела шло хоть какое-то тепло, а одна она могла запросто замёрзнуть. Да и не согреть её было просто тёплой курткой, нужны были более действенные реанимационные мероприятия. В общем, я так и тащил мокрую девушку до самого дома. Когда мы наконец ввалились в тепло, она даже сидеть не могла, не то что стоять. Мне пришлось раздевать мою девочку, её пальцы не слушались. Прямо скажем, я воспринял эту процедуру как награду за все мои трудовые подвиги, причём вполне адекватную.

Через несколько минут Ника уже сидела около печки с кружкой горячего чая, укутанная в шерсть по самую макушку. Её коленкой я решил заняться попозже, когда она окончательно согреется.

– Лис,– тихо позвала Ника, когда я решил, что с первой неотложной помощью мы покончили и принялся стягивать с себя мокрую одежду,– у тебя вся ступня в крови.

Только тут я сообразил, что изгваздал кровью весь пол в доме, видимо, та ледышка задела какой-то крупный сосуд. Пришлось срочно искать, чем бы перевязать ногу. В общем, пока я возился, моя милая заснула прямо с кружкой в руках. Тащить её на чердак сил у меня уже не было, так что я устроил Нику на своём топчане. Когда я укутывал её в своё одеяло, она вдруг открыла глаза.

– Полежи со мной,– тихо попросила моя милая с таким видом, будто ожидала, что я откажусь, причём в грубой форме.

Понятное дело, дважды меня просить не пришлось. Я очень быстро убедил себя, что это совершенно необходимо для согревания бедняжки, ведь два индейца под одним одеялом не замёрзнут никогда. Мы просто лежали рядом, голова Ники покоилась на моём плече и её подсыхающие волосы приятно щекотали мне нос. Сам не пойму, как так получилось, что я поцеловал её в лоб, чисто по-братски. Просто не удержался. И сразу понял, что она вся горит. Ну конечно, это я же пахал как каторжный сначала в озере, спасаясь от цунами местного розлива, а потом, когда тащил Нику на себе. Мне даже не было холодно, но она-то почти не двигалась. Идиот, нужно было заставить её хоть немного помахать руками, что ли, раз уж идти она не могла.

– Ника, у тебя жар,– испуганно выдал я гениальное заключение и начал подниматься,– у тебя с собой были какие-нибудь лекарства?

– Не уходи, пожалуйста,– жалобно попросила она,– мне рядом с тобой легче. Ты моё самое лучшее лекарство.

Мне, конечно было приятно слышать такие слова, но ситуацию это никак не спасало. Нужно было срочно что-то делать, и я, скрепя сердце, всё-таки выбрался из сладкого плена. Вроде бы, собираясь в поход, я сунул в аптечку пачку нурофена на случай, если, к примеру, зуб заболит. После недолгих поисков аптечка нашлась, но таблеток оказалось всего три. Ника приняла одну и заснула в моих объятьях. Я проснулся среди ночи от того, что моя малышка что-то бормотала во сне. Попытки её разбудить ни к чему не привели, оказалось, что это был не сон, а горячечный бред. Ника хрипло дышала и бредила.

Тут я уже перепугался не на шутку, лечить я сроду не умел, знал только, что слишком высокую температуру нужно сбивать. И как прикажете это делать, когда она без сознания и даже таблетку проглотить не может? Компрессы? Обтирания? Я перепробовал всё, а помогло совсем нестандартное средство. Я её поцеловал как там, на плоту. Ника открыла глаза и ответила на мой поцелуй. А ещё говорят, что сказки врут. Нет, похоже, про мёртвую царевну писал сведущий и грамотный доктор. Я развёл две оставшиеся таблетки в воде и буквально силой влил Нике в горло. Через полчаса ей стало полегче, и моя больная девочка снова задремала.