В криминалистике сна больше полагаются на показания свидетелей, чем на вещественные доказательства, хоть это и походит на расследование, в котором детективы пытаются снять отпечатки пальцев с подушек. В зависимости от того, что сделал подсудимый и как он отвечает на вопросы, Крамер-Борнеманн может предположить, какие области мозга, скорее всего, работали в определенное время. На основании этого он делает вывод, действительно ли человек ходил во сне или он страдает другим типом парасомнии. Его цель — определить, насколько мозг был близок к сознательному состоянию. «Сейчас мы начинаем понимать, что проходим различные фазы сознательности по мере того, как переходим из состояния бодрствования в сон».

По некоторым признакам можно понять, какая часть мозга спящего человека контролируется сознанием в определенный момент. Простейший признак, который можно распознать невооруженным глазом, — это полное отсутствие мышечного тонуса во время стадии БДГ. Исключение составляют пациенты с нарушениями сна в этой фазе, но у них она длится не более пятнадцати минут, в то время как лунатики, если их не беспокоить, могут ходить больше часа. Особое внимание Крамер-Борнеманн уделяет ретикулярной активирующей системе, расположенной там, где головной мозг соединяется со спинным, а также префронтальной коре, которая играет большую роль в принятии взвешенных решений. На некоторых стадиях глубокого сна оба этих участка совсем не работают. Вместе с этим мозг подавляет какие-либо импульсы, и, что самое страшное, тело перестает чувствовать боль.

Это может привести к различным неприятностям. Однажды ночью в Миннеаполисе мужчина проснулся от дискомфортного ощущения намокшего белья. Он был сконфужен, потому что, похоже, впервые в жизни помочился в кровать. Откинув одеяло, он увидел, что его ноги почернели от обморожения. Он тотчас же разбудил жену, которая вызвала скорую помощь. Когда медбратья выносили его из дома, жена заметила на снегу следы, идущие от двери. Она пошла по ним и обошла три квартала вокруг дома. Во сне ее муж босиком прошел по маршруту, по которому он обычно выгуливал собаку. Температура приближалась к минус тридцати по Цельсию. Собака же все это время спокойно дремала в их кровати.

Эту историю Крамер-Борнеманн приводит как пример так называемого процесса фракционирования, способа разделения различных стадий сознательности во сне. Так как мужчина не чувствовал холод, пока ходил босиком, Крамер-Борнеманн сделал вывод, что его мозг не получал сенсорные сигналы, которые представляют собой одну из функций ретикулярной активирующей системы мозга. Только в постели он ощутил влажность от тающего на его ногах снега. К тому времени его мозг находился уже на другой стадии сознательности, благодаря чему он почувствовал, что кровать намокла, и проснулся.

Какое это имеет отношение к преступлениям? Например, человек рассказывает, что к нему пришел босой мужчина с битой, встал на осколки стекла и никак на это не отреагировал. Или вспомним Кена Паркса, который порезал руки до костей и не замечал этих ран до тех пор, пока в полицейском участке не увидел кровь. Так как эти люди не чувствовали боли, значит, во время нападения у них не функционировали области мозга, контролирующие сознание. Тело действовало независимо от разума, из-за чего их поступки нельзя расценивать как предумышленные преступления.

Случаи длительного сомнамбулизма, как у Паркса, довольно редки даже в открывшемся мире преступлений во сне. Гораздо чаще Крамер-Борнеманн разбирает дела об изнасиловании, которые в большинстве случаев связаны с алкоголем. В половине таких ситуаций мужчина нападает на женщину или на ребенка, после того как сильно выпил. Так как одурманенные алкоголем часто ведут себя иррационально и мыслят сбивчиво, то, по словам Крамера-Борнеманна, невозможно выяснить, действительно ли человек находился в состоянии лунатизма или был просто пьян. Поскольку нет никаких научных определений, объясняющих подобные случаи, большинство подсудимых просят о смягчении наказания.

Наука всегда на стороне Крамера-Борнеманна, чего не скажешь о системе законодательства. Судьи и адвокаты обычно усмехаются, когда речь заходит о том, что кто-то мог непредумышленно, во сне, совершить жесткое преступление. В Сан-Диего один моряк был признан виновным в убийстве, хоть и утверждал, что он зарезал свою подругу, когда ему снилось, что он потрошит акулу. При вынесении приговора судья со спортивным именем Гари Феррари проигнорировал все его доводы и отметил: «Все эти истории о том, как кто-то совершает преступление во время лунатизма… Думаю, было бы правильно их назвать софистикой».

Крамер-Борнеманн считает: корень проблемы не в том, что судьи воспринимают сомнамбулизм как неправдоподобную «защиту Твинки»[28]. «Мы вступаем в противоречие с законодательной системой», — рассказал мне Крамер-Борнеманн, когда работал над одним делом. Он подвергает сомнению антагонистический характер суда, где каждая сторона за деньги приглашает своего эксперта, который выражает выгодное ей мнение. По его словам, этим закон отличается от науки. «Сторона обвинения предоставляет своего медицинского эксперта, а защита — своего. Для присяжных они одинаково значимы. Но в науке и медицине не существует двухпартийной системы. Наоборот, мы оцениваем работу коллег в поисках консенсуса. Если возникает вопрос, надо ли делать рискованную операцию, то как мы поступаем? Собираем совещание и дискутируем на тему, каковы шансы плохого исхода. Мы приглашаем блестящих врачей, обсуждаем и критикуем различные варианты решения проблемы. Мы рассматриваем все возможности». В законодательной системе есть только две противоположные точки зрения, черное и белое, и Крамеру-Борнеманну не хватает в ней возможности учесть также все оттенки серого.

Тем не менее он иногда выступает как эксперт, поддерживая защиту или обвинение (полученные деньги он жертвует университетской больнице), потому что хочет стандартизировать законодательную практику в вопросах сна и сознательного состояния. «В этих делах уголовная система впервые сталкивается с определением слова “осознанность”. Однако ей и дальше придется с ним работать. Иначе результаты будут всегда переменчивыми и непредсказуемыми. Дело Паркса стало показательным, однако в судах до сих пор принимают разные решения в случаях сомнамбулизма. Порой человека освобождают. В некоторых же юрисдикциях адвокаты предлагают не настаивать на освобождении, а попросить о помещении в лечебное учреждение или заключить сделку со следствием».

Обычно это касается жестоких преступлений, в которых пострадали дети. За несколько месяцев до нашего разговора Крамеру-Борнеманну позвонил адвокат, работавший в государственном юридическом бюро на Аляске. Его клиент, мужчина (в большинстве случаев преступления во сне совершают именно мужчины, хоть Крамер-Борнеманн и не знает почему), жил с женой в трейлерном парке. Пара не могла спать из-за непрекращающихся криков их младенца, страдавшего коликами. После нескольких бессонных недель они придумали решение: один из них всю ночь нянчится с ребенком в гостиной, пока другой относительно мирно спит в спальне. На следующую ночь они меняются местами.