Как Холли и предполагала, она провалилась в сон почти сразу после того, как голова коснулась подушки в свободной комнате. Когда она проснулась спустя десять часов, ее не трясло от страха, она не покрывалась потом, хотя выросла с этими ощущениями и даже привыкла к ним. Она чувствовала себя совершенно счастливой и даже спела несколько песенок, пока принимала душ.

Минут через десять, отодвинув мокрую занавеску в цветочек, Холли распахнула стеклянную дверь шкафчика, чтобы достать зубную пасту, и застыла на месте – на полке выше, наполовину скрытая пыльной бутылкой лавандовой туалетной воды, стояла фотография. Как она могла ее пропустить?

Дженни Райт можно было узнать сразу: каштановые волосы собраны в растрепанный хвостик, дурашливая кривая улыбка. На ней было ярко-желтое платье с красной лентой вместо пояса, а рука легко обнимала двух молодых людей с темными волосами и расслабленными улыбками. Учитывая, насколько они смуглы – и к тому же фото сделали на пляже, – Холли предположила, что, скорее всего, это греки. С другой стороны стояла еще одна темноволосая девушка. Она тоже улыбалась, наверное, чуть менее самоуверенно, и была одета в белую блузку с вышивкой, заправленную в бледно-голубые шорты. Ее руку крепко сжимал парень, который стоял ближе.

Сходство между девушками было очевидным, и Холли долго рассматривала их, присев на край ванны. Итак, это, должно быть, ее тетя Сандра. Да уж, они действительно были близнецами. Холли чувствовала, как ее глаза расширяются, чем больше она рассматривала выцветшую фотографию. Прошло много лет с тех пор, как она позволяла себе посмотреть на фотографию мамы, и, увидев ее сейчас – такую молодую, счастливую, абсолютно беззаботную, Холли почувствовала нечто, схожее с ударом в грудь. Она слышала, как сердце тяжело бьется, и заставила себя глубоко вдохнуть.

Перевернув фотографию, она увидела, что кто-то написал «Закинф, 1984 г.» на оборотной стороне. Это значит, что Дженни и Сандре было около девятнадцати лет, на целых десять лет моложе, чем она сейчас. Фотография получилась чудесной, полной цвета, жизни и улыбок, и Холли почувствовала волну глубокой жалости к сестрам. Они, видимо, были очень близки, когда фотографировались. Они недавно потеряли родителей и переехали на Закинф вместе. По крайней мере, Холли думала именно так. Наверняка дома в Англии было слишком много болезненных воспоминаний о том, что они обе потеряли, и старались спрятать это подальше.

В раннем детстве Холли слышала от матери, что она выросла в Кенте, в маленькой деревне с несколькими магазинами, большими фермами и коровьими лепешками на каждом шагу. Когда Холли спрашивала, почему они никогда не ездят туда в гости, мама только пожимала плечами и отвечала, что там больше ничего не осталось. «Нет ничего хорошего в копании в прошлом», – говорила она, качая пальцем, что всегда смешило Холли. «Единственный способ оставаться на плаву – это двигаться вперед и не оглядываться назад».

Сжимая в руке фото счастливой Дженни из прошлого, Холли подумала, что, наверное, мама ошибалась. Что же заставило эту сияющую от радости девочку отвернуться от этой части своего прошлого? Наверное, причина заключалась в чем-то, чего Дженни действительно не могла изменить, в чем-то худшем, чем будущее, в котором она оказалась. Холли подождала немного и, как обычно, почувствовала огромную волну вины. Видимо, дочери было недостаточно для того, чтобы сделать маму счастливой. Дженни смотрела в будущее, где видела только Холли, и решила, что игра не стоит свеч. Через десять минут Холли все еще сидела на краю ванны, когда громкий стук в дверь чуть не заставил ее завизжать от страха.

– О, извини, солнышко, я совсем не хотела тебя беспокоить!

Холли поплотнее обмоталась полотенцем и впустила Энни в дом. Она выглядела такой счастливой и, как всегда, немного безумной – со съехавшим набок пучком и яркими щеками, – что Холли мгновенно успокоилась.

– Чаю? – спросила она, проходя на кухню.

– Всегда, – последовал ответ.

Энни бросила сумку на стол и начала пробираться через остатки старой одежды Сандры.

– Ты была занята, – заметила она, и Холли покраснела. – Нет. – Энни подняла руки. – Я не в плохом смысле. Сандре бы это очень понравилось. Она постоянно сидела за этой штукой, – добавила она, показывая на швейную машинку. Холли уже пыталась придумать, как можно забрать ее в Лондон.

– Ты правда так думаешь? – спросила Холли, наливая кипяток в кружки.

– О, конечно. – Энни широко улыбнулась. – Ты так на нее похожа, ты знаешь? Люди, наверное, говорят тебе это все время.

– Нет. – Холли подумала, что в этом месте лучше не врать.

Энни пожала плечами и взяла свой чай. Она дула на него, когда Холли пошла наверх, чтобы накинуть на себя что-нибудь. Фотография все еще стояла на краю раковины в ванной, но Холли не решилась показать ее Энни. Она все еще чувствовала себя слишком неуверенно в разговорах о матери.

– Великолепно! – Энни стояла около задней двери, рассматривая лоскутную занавесь.

– Я подумала, здесь будет неплохо добавить немного цвета, – ответила Холли. Она всегда смущалась от чужой похвалы и поэтому смотрела в сторону, когда Энни говорила о том, какая гениальная идея – сшить нечто настолько красивое из кучи старой одежды.

– Смотрю, ты тоже покупаешь местное кружево, – сказала Энни, легонько касаясь купленных вчера драгоценных мотков.

– Хочу использовать их для шитья, – сказала Холли, в эту самую секунду решив, что именно собирается сшить.

– Где ты их взяла? – спросила Энни. – Только не говори, что ездила в горы на этой кучке дерьма, припаркованной на улице!

Холли немного смутилась, но затем рассмеялась, вспомнив про мопед.

– Эйдан возил меня в Волимес, – сказала она, сразу же пожалев об этом. Пучок Энни чуть покачнулся, приняв очередную порцию информации.

– Это мой следующий вопрос, – сказала она, глядя на Холли горящими глазами. – Я подозревала, что вы уже должны были несколько раз столкнуться за это время. – Холли уставилась на полупустую чашку. – Эйдан – хорошая добыча.

– Ты говоришь о нем, как о дичи. – Холли понимала, что шутка получилась неважной, и выражение лица Энни подтвердило ее подозрения.

– Знаешь, будь я на десять лет моложе… – начала она, поднимая бровь.

– Почему тебя останавливает возраст? – спросила Холли. – Если он тебе так нравится – действуй!

Энни помахала в воздухе руками, словно в комнату только что залетела оса.

– Ты мне льстишь, дорогая Холли, я его заинтересую не больше, чем старый Костас под горой.

– Мне он не интересен настолько, – заверила Холли. – Он просто показывает мне окрестности. Возит меня туда, где бывала тетя.

– Я поэтому и зашла, – сказала Энни, выливая остатки своего чая в раковину. – Я подумала, что могу отвести тебя на рынок, где Сандра иногда покупала ткани, это в другой части города. Я все равно иду туда сегодня после обеда и подумала, что ты могла бы там встретить еще кого-нибудь из ее друзей.