– Тиффани, очень приятно вновь с тобой увидеться, – произнес он с небольшим придыханием, словно тоже был рад оказаться здесь.

Они с Клементиной вели себя как люди, которые пришли на поминки после похорон и с облегчением распускают галстуки, желая расслабиться, жаждут поесть и выпить и напомнить себе, что они еще живы. Наклонившись, Сэм потрепал Барни за уши, и пес, позабыв о достоинстве, повалился на землю брюхом кверху, ожидая ласки, словно прежде никто не обращал на него внимания.

– Благодарим за гостеприимство.

Оливер потряс Вида за руку и неловко поцеловал Тиффани.

– Входите, входите! – Вид провел группу в дом. – Давайте выпьем, а потом выйдем во двор.

– Извините, что девочки повсюду роняют блестки, – сказала Эрика, наблюдая, как Дакота ведет малышек наверх, а вслед за ними бежит взбудораженный Барни.

Тиффани заметила, как лицо Клементины исказилось от раздражения, очевидно, потому, что другая женщина извинилась за ее детей.

– О-о, ничего страшного, – произнесла она.

– Я приготовила для них игровой столик, – пояснила Эрика. – Мы думали, дети занимаются поделками, а они просто…

– Ужасно шалили, – закончила Клементина.

Обе они с Эрикой теперь улыбались, как над чем-то смешным.

Тиффани считала, что довольно хорошо разбирается в людях и ситуациях, и интуиция обычно не подводила ее, но сейчас эти четверо сбивали ее с толку. Друзья они или враги?

– Мы принесли шампанское.

Клементина подняла бутылку «Моета» с горделивостью человека, не слишком часто покупающего «Моет». (У Вида в подвале стояло три ящика.)

– Спасибо! Не обязательно было это делать! – Вид сгреб бутылку жирной от мяса рукой, словно это был бензиновый насос. – Хочу спросить важную вещь, Клементина: ты принесла с собой виолончель?

– Конечно. – Клементина похлопала по сумке. – Я не выхожу из дому без нее. Она здесь. Новая раздвижная.

Вид долю секунды тупо таращился на ее сумку, а потом радостно загоготал. Не так уж это смешно, подумала Тиффани. Вид направил на Клементину бутылку шампанского, как пистолет:

– Ты меня подловила! Подловила!

Да, она тебя подловила, подумала Тиффани, проворно направляясь к шкафу за бокалами, поскольку Вид намеревался открыть эту бутылку с присущей ему помпезностью.

Хорошо, что Вида тянет к Клементине. Тиффани могла это понять, это ей даже нравилось, и, судя по тому, как Клементина поправляет волосы, той это тоже нравится. Всего-навсего влечение. Просто и понятно. Чего Тиффани не могла уразуметь, так это реакцию трех других людей в комнате. Когда Вид откупорил бутылку с ожидаемым воплем «Тпру!», а Клементина выхватила из рук Тиффани два бокала и со смехом закружилась, пытаясь поймать в бокал пенистое шампанское, Оливер, Эрика и Сэм уставились на нее. И Тиффани не понимала, смотрят они на нее с искренним обожанием или глубоким презрением.

Клементина положила раскрытую книгу на колени, в кружок света от лампы на пуховом одеяле. Прислушиваясь к дождю, взглянула на пустую темную сторону их двуспальной кровати.

Когда Сэм вернулся, а мать уехала домой («В другой раз, – грубовато сказала она. – Попробуем в другой раз»), они ни словом не обмолвились об этом неудачном вечере в ресторане. Они держались друг с другом вежливо и холодно, как не слишком дружелюбные соседи по квартире. «В холодильнике осталась паста». – «Хорошо, я, наверное, поем». – «Я ложусь спать». – «Спокойной ночи». «Спокойной ночи».

Сэм пошел спать в кабинет на диване, от лежания на котором у всех болела поясница. «Отлично, отлично!» – незаметно потирая поясницу, уверяли его гости на следующее утро.

Получилось, что теперь кабинет стал спальней Сэма. Они даже не стали притворяться, будто ложатся в общую кровать, а затем один крадучись выходит из спальни посреди ночи с подушкой под мышкой. «Теперь мы спим в разных комнатах». Ее даже немного покоробило, когда эта мысль облеклась в такую форму.

Последний раз, когда они с Сэмом проспали обычную полную ночь в этой кровати – ночь без тревожных снов, скрежетания зубами или метаний, – был накануне барбекю.

Теперь трудно было даже представить, что они ложатся спать, спят вместе всю ночь и просыпаются вместе утром. Какой была эта обыкновенная ночь? Она ничего не могла о ней вспомнить, но только знала, что тогда они совершенно отличались от себя теперешних, а прошло всего восемь недель.

Занимались ли они сексом? Возможно, нет. У них редко до этого доходило. Вот почему они были так восприимчивы в тот вечер. К сексу.

Ее мать, вероятно, надеялась, что тот вечер в хорошем ресторане закончится тем, что они, вернувшись домой, займутся любовью. Если бы они не пришли домой рано, если бы вошли в дверь, держась за руки, Пэм быстро удалилась бы с многозначительной улыбкой, а на следующий день позвонила бы и сказала бы что-нибудь ужасно неподходящее, типа: «Надеюсь, вы не слишком устали и смогли заняться любовью, дорогая. Здоровая сексуальная жизнь определяет здоровье брака».

От этого Клементине захотелось бы заткнуть уши пальцами и запеть «ла-ла-ла», как она обычно делала, когда мать в машине по пути на вечеринки просвещала ее и Эрику на предмет секса. Эрика, записывающая чуть ли не каждое ее слово, внимательно выслушивала наставления, задавая весьма специфические вопросы. «Когда именно надо надевать презерватив?» – «Когда пенис парня…» – «Ла-ла-ла!» – вопила Клементина.

Ее мать всегда чересчур открыто и радостно относилась к сексу, как будто это что-то очень полезное, вроде аква-аэробики. У нее на прикроватном столике, словно интересный роман, беззастенчиво лежала книга «Радость секса».

Клементина в основном запомнила ворсистую бумагу той книги.

Клементине хотелось, чтобы секс был чем-то утонченным и загадочным. Свет выключен. Таинственность. Ей привиделся образ Тиффани на том дурацком заднем дворе, пока не зажглись все китайские фонарики: ярко-белая футболка Тиффани в призрачном свете. Во рту появился сладкий привкус. То было воспоминание о десерте, приготовленном Видом. Теперь это был вкус стыда.

Две или три ночи после барбекю Клементине снилось, что она занимается сексом на сцене Сиднейской оперы с каким-то мужчиной, не с Сэмом. В зрительном зале сидели Холли с Руби и смотрели, как их мать занимается сексом с чужим мужчиной. Сидели в переднем ряду, болтая ногами, пока Клементина развратно стонала и охала. Сначала они просто таращились с тупым вниманием, как обычно смотрят «Дашу-путешественницу», но потом разревелись, и Клементина прокричала: «Одну минутку!», словно заканчивала стирку, а не оргазм. После чего ее родители и родители Сэма, все четверо, с возмущенными лицами побежали по проходу концертного зала, а мать Клементины пронзительно прокричала: «Как ты посмела, Клементина, как ты посмела?»

Истолковать этот сон было несложно. В сознании Клементины происшедшее будет навсегда связано с сексом. Грязным, порочным сексом.