Рассказ деда я помню так же хорошо, как и день, в который его услышал. Шедший рядом бледный ещё Михась спросил тогда старого лесника:

– И зачем ты дом поджёг, старый? Знаю я этот посёлок, его часто «Рублёвка-мини» звали. Ну ладно, хозяева первостатейное ворьё, но там же по соседству персонал живёт, они-то не при делах!

Чернов упрямо мотнул головой, видно, о посторонних он тоже думал. Однако всё же в голосе его не было ни капли сомнения:

– Никого там не было, я участок проверил в оптику ещё издали. Сбежали все…

Старик, ускорив шаг, заторопился к выходу, таким образом прекращая неприятный для себя разговор. Однако уже на пороге второй пещеры, откуда вёл ход на поверхность, обернулся и добавил, глядя почему-то только на меня:

– Холуй, он не лучше своего хозяина, раз за «бабки» продался, то считай уже покойник. Без совести, да без души жить тошно. Но на мне невинной крови нету…

Глядя старику в глаза, я кивнул, но что-то заставило тогда сказать:

– Это всё до поры, старик… У Судьбы скверное чувство юмора.

У каждого из нас своя правда по жизни, мы до последней крайности отстаиваем её, даже когда подспудно понимаем, что в какой-то момент нас заносит. Вот и в тот раз мы разошлись, оставшись при своих…

…Опустив ветку, закрывшую щель между камнем и стеной лаза, я, пятясь, вышел в галерею, ведущую в небольшую засечную пещеру. Этот приём мне показал один старый приятель, долгое время служивший в Таджикистане. Там «духи» часто устраивают базы в горных пещерах, где их очень трудно достать. Обычно в сети пещер выбирается одна главная, где живут люди, и еще три поменьше под разного рода склады и хранилища. Входов в главный зал несколько, как правило три-четыре, и все проходят пещеры поменьше, где «духи» устраивают навалы из камней, держащиеся на каменных же или плетёных из камыша подпорках. Никакой взрывчатки, никакой электроники – максимум есть стальная проволока на «растяжках». Такую западню не учует собака, натренированная на мины, сапёру не обезвредить, поскольку он слишком поздно понимает, что к чему. Если кто-то и обнаруживает отряд, то всегда есть шанс уйти, похоронив преследователей под завалами. Похожие ловушки мы наладили и тут, тем более, что шанс быть обнаруженными сохраняется постоянно. Работа занимала большую часть времени тех, кто по разным причинам оказывался не занят в караулах или на учениях. Даже малолетние ребятишки помогали нам с устройством прачечной: пуская кораблики, они обнаружили что подземная река выходит на поверхность достаточно далеко от стоянки, и мыльная пена рассеивается настолько, что вряд ли по подобного рода следам можно будет определить наше местоположение. Миновав последнюю проволочную растяжку, я поднялся по вырубленным в скале ступенькам на естественную галерею, ведущую во второй из основных залов. Попутно я не забыл мигнуть фонариком влево, где под грудой валунов размещался пулемётный расчёт. Секрет необходим на тот случай, если враг каким-то образом минует каменную ловушку или кто-то сумеет выбраться из-под обвала. Глянув на подсвеченный дисплей наручных часов и поприветствовав дозорных, я пошёл дальше. Пройдя ещё метров двадцать по расширившейся галерее и уже привычно ведя рукой по стене, чтобы не пропустить поворот, я оказался в общем зале. Тут размещались спальные места, госпиталь и небольшой тренажёрный зал с огороженной мешками с песком площадкой борцовского ринга, где проводились занятия по рукопашному бою, а по воскресеньям устраивались бои между подразделениями. Призы мы делали сами, чаще всего это была вяленая рыба и редкое нынче баночное пиво. Вообще, в качестве поощрения мы с Лерой старались выставлять нечто редкое, чтобы у людей был достаточный стимул к победе. Штанги, гантели и гири заменили камни, коих вокруг было в изобилии. Немного постояв возле ринга, где сейчас пыхтел Веня и один из его сменщиков, свободный от дежурства у радиостанции, я направился в лазарет. Это были две палатки, одна из которых выполняла роль больничной палаты и процедурной, а во второй, круглой, но достаточно высокой и вместительной, четырёхместной, теперь были операционная и реанимация. Тихо урчал электродвигатель, от которого тянулись провода к обеим палаткам, пожалуй, это было единственное место, где практически всегда горел свет. Лесник помог распотрошить освещение на брошенной теперь пушной ферме, где нашлись несколько метров электропровода, лампы накаливания и небольшой электрогенератор, который мы запитали от оригинальной конструкции, придуманной Вениамином и его приятелем Марком Красовским. Веня заметил, что в верхних узких галереях постоянно сильный сквозняк. Ветер дул независимо от погоды снаружи, причём тяга оказалась довольно приличной. Из обломков и всякого алюминиевого хлама парни собрали нечто вроде воздушной турбины, лепестки которой вращались с большой скоростью. Закреплённые в четырёх узких сквозных коридорах, эти турбины давали достаточно тяги, чтобы постоянно горело шесть шестидесятиватных лампочек и станция по зарядке аккумуляторных батарей. Теперь у нас всегда была связь, а Лера как врач имела пусть тусклый, но надёжный и безопасный источник света. Однако стерилизовать инструменты всё ещё приходилось на костре, вода из горячего источника Лерой как полностью безопасная не принималась. Пройдя мимо маленького складного стульчика, на котором дремала Таня – одна из помощниц нашего командира, я пробрался в дальний угол палатки для обычных больных. Там на раскладушке, уткнув слабый лучик карманного фонаря в какую-то тонкую брошюру, лежал Михась. Напарник осунулся, похудел. Лицо его, раньше всегда светившееся румянцем, теперь было бледным, щёки ввалились, а глаза лихорадочно блестели. Увидев меня, он улыбнулся, отчего стал похож на узника концлагеря в последней стадии измождения. Скользнув взглядом по обложке, я заметил, что это наставление по применению противотранспортных мин. Несколько штук мы перенесли сюда во время тренировочной вылазки с новичками, это были вполне надёжные, но уже устаревшие «вербы»{20} . Михась восполнял пробелы в образовании, хотя раньше я часто находил его просто глядевшим в потолок, либо спящим. Раненые всегда ведут себя примерно одинаково: сначала радуются, что остались живы, потом переживают, что не сразу могут вернуться к нормальной жизни, а на последней стадии ищут компромиссы со своими болячками. Мишка уже смирился с мыслью, что он еще нескоро будет скакать по лесам и играть с амерами в пятнашки. Теперь он вместе с Нинель натаскивал молодняк в перерывах между перевязками. В нем проснулся талант наставника, что в сложившемся положении было лучше для всех нас. Я взял стульчик от соседней койки, где в бреду метался парень, один из тех, кто недавно спасся во время рывка к пещерам, и присел возле кровати приятеля.