— Вроде бы хорошо. Но я разбудил вас не для того, чтобы говорить о банковских делах. У меня к вам более серьезный разговор.

— О Лине и Аллене? Ее вопрос удивил его.

— Нет. О чем говорить, сейчас у них все хорошо, как никогда.

— Я как раз хотела спросить вас об этом. Почему Аллена так потрясли ее слова?

— Дело в том, что все годы, сколько они женаты, Аллеи втайне боялся, что Лина не забыла своего бывшего возлюбленного, потому и не желает говорить о живописи. Аллен не склонен разыгрывать представления, как вчера. Его шутливое поведение — ширма, скрывающая неуверенность и даже боль.

— Как глупо! — воскликнула Кесси. — Лина обожает Аллена. Она доверила свой секрет мне, и, уверяю вас, она уже много лет не вспоминает об этом человеке. Она попросила Аллена остаться в Сноуберде, когда все уедут, потому что ей хотелось пережить с ним второй медовый месяц.

Уголки его рта дрогнули.

— Каждому бы быть таким удачливым, как Аллен. После неожиданного признания Лины прошлым вечером, по-моему, он наконец поверил, что она всем сердцем любит его. И все это благодаря вам.

— Нет, не мне, Трейс. — Кесси покачала головой. — Вам. Это вы предложили поговорить с Линой. У вас просто дар делать каждому именно то, что ему надо. Мальчикам страшно повезло, что у них такой отец, как вы. — На последних словах голос ее упал.

— Хотел бы я знать, не мог бы этот дар, который вы мне приписываете, действовать где-нибудь поближе к дому.

У Кесси защемило сердце оттого, с какой горечью были сказаны эти слова.

— О чем вы? Что-то случилось? Горестная гримаса исказила его лицо.

— Когда я просил вас выйти за меня замуж, мы договорились, что, как только нам перестанет нравиться наше соглашение, мы подумаем, как решить эту проблему.

Хорошо, что Кесси лежала в постели, иначе ноги, несомненно, отказали бы ей.

— Я помню, — прошептала она. — Меня уже давно беспокоит ощущение, что вы несчастливы. По правде говоря, я сама хотела поговорить с вами об этом, но как-то все не было подходящего случая.

— Это моя вина, — помолчав, произнес он. — Я понимаю, я был несносен. Но, Кесси, я не могу продолжать так и дальше.

Оцепенение медленно ползло по ее телу, вызывая едва ли не физическую боль.

— Вам нет нужды продолжать. Я уеду. К ее удивлению, Трейс страшно возмутился:

— О чем, черт возьми, вы говорите? Я пришел сказать, что мне осточертел наш договор и я прошу вас спать в моей постели.

Когда смысл его слов дошел до нее, Кесси бросило в жар. Она ошарашенно вскинула на него глаза. Увидев ее изумление, он покачал головой.

— Жить с вами в одном доме — и не иметь возможности прикоснуться к вам! Я с ума схожу от одной мысли об этом. Уверен, после той ночи вы не сомневаетесь, как сильно я хочу вас. Я с трудом отпустил вас тогда.

Его признание открыло Кесси глаза. Когда он сел на кровать рядом с ней и провел пальцем по ее разгоревшейся щеке, желание сжигало его, она видела это, тут не могло быть ошибки.

— Мне до боли хочется ласкать вас, держать вас в объятиях всю долгую ночь, и мне известен только один способ, как разрешить эту проблему.

В следующий момент его рот поглотил ее губы, с силой откинув назад на подушку ее голову. На мгновение Кесси перестала слышать свое сердце, говорившее, что между желанием мужчины и любовью существует огромная разница. Его губы будили в ней такое пьянящее чувство, что она меньше всего на свете хотела сейчас остановить его.

Но когда он откинул одеяло, чтобы лечь рядом, Кесси невольно вспомнила о Джейсоне. Трейс сам признался ей, что никогда бы не женился на Глории, если бы не Джейсон. Результатом их страсти стал ребенок. Именно страсти, а не любви. Потому-то они и разошлись вскоре после его рождения.

Кесси любила Трейса с такой силой, о какой он даже не подозревал. Что касается его чувств, она прекрасно понимала, что для него это просто еще одна ночь страсти. Сексуальное удовлетворение — и никакого глубокого чувства, которого так жаждало сердце Кесси. Удовлетворение желания — это все, что он в ней видел, и так получилось, что она оказалась под рукой! Слово «любовь» даже не упоминалось. Когда она надоест ему, они снова начнут жить как соседи.

Ужаснувшись подобной перспективе, Кесси оттолкнулась от него и вскочила. Трейс тоже встал. Они стояли и смотрели друг на друга каждый со своей стороны кровати. Трейс пригладил рукой растрепавшиеся волосы. Жест такой волнующий, что Кесси закрыла глаза, чтобы не поддаться зову своего тела. Он никогда не узнает, чего ей стоило отказаться от его ласк.

— Желание, похоже, испытываю лишь я один.

— Так нельзя, если двое не любят друг друга, — с трудом выдавила из себя Кесси.

Молчание, казалось, длилось целую вечность. Наконец он сказал:

— Для меня просто непостижимо, как такая теплая, красивая, соблазнительная женщина, как вы, может пройти по жизни, не испытав радости физической близости. Я сделал ошибку, попросив вас пойти на это нелепое соглашение.

После его слов Кесси потеряла всякую надежду на то, что он когда-нибудь полюбит ее.

— Что касается… я… я была довольна этим соглашением, — запинаясь, пробормотала она. — Мне очень жаль, что оно не сработало так, как вы того хотели, но ведь вы вольны проводить свободное время с кем угодно. И никто ни о чем не спросит.

Его лицо казалось вырезанным из камня.

— Вы правы. Я и в самом деле волен делать то, что хочу, — буркнул он.

— А я могу уехать сразу после открытия галереи.

— Нет! — порывисто воскликнул он. — Мальчики обожают вас, да и для вас они — единственный смысл жизни. Проблемы, которые возникли между нами, мои и только мои. — Он вышел из комнаты, не взглянув на нее.

Кесси не могла и представить свою жизнь без него, поэтому обрадовалась, что он так резко отрицательно воспринял ее предложение уехать. Но когда Трейс ушел, Кесси рухнула на постель и зарылась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания.

Вопреки ее ожиданиям всю следующую неделю Трейс был удивительно добр и заботлив и ни разу не упомянул о той сцене у нее в спальне. Каждый вечер он рано возвращался домой, чтобы побыть с детьми, а Кесси могла готовиться к открытию выставки. Это напомнило ей первые недели их брака, когда между ними установились легкие товарищеские отношения и они вместе наслаждались радостями заботы о детях.

Но тогда она еще питала надежду, что Трейс когда-нибудь полюбит ее и их брак станет полноценным. Теперь же ей оставалось всю свою нежность отдать детям, а силы — работе, чтобы не замечать ноющей пустоты в душе, заполнить которую мог только Трейс.

В пятницу во второй половине дня, когда Кесси заканчивала последние приготовления к открытию галереи, она вдруг услышала знакомый голос, окликнувший ее.