Для развития успеха 28 мая 1916 года под начало Сахарова передали 14-й и 32-й армейские корпуса, ранее воевавшие в составе 8-й армии. 2 июня они нанесли решающий удар в стык 1-й и 2-й австро-венгерских армий, после чего форсировали речку Пляшевку и овладели печально известным Берестечком[69]. Одновременно другие войска 11-й армии взяли Радзивилов и Почаев[70], оттеснив 2-ю армию противника на линию государственной границы.

3—4 июля россияне силами 5-го и 5-го Сибирского армейских корпусов нанесли поражение немецкой группе войск генерала Георга фон Марвица в битве на реке Стырь[71], а 32-й АК отбросил еще дальше на запад 1-ю австро-венгерскую армию Пауля Пухалло фон Брлога. 7-го июля к ним присоединился 8-й армейский корпус.

Русское соединение сообща форсировало Стырь и, опрокинув противника за речку Липу, начало готовиться к наступлению на Броды.

Вскоре этот стратегически важный пункт был взят. В плену у русских оказались 14000 воинов первой австро-венгерской армии, после чего ее окончательно расформировали.

А под Львов из Литвы срочно перебросили 1-й немецкий корпус генерала Йоханеса Карла Луиса Рихарда фон Эбена. Он и спас союзников от полного разгрома.

Следующая волна активных действий 11-й армии пришлась лишь на 18 августа, когда она перешла в атаку силами 6, 7-го и 17-го армейских корпусов.

Успех сопутствовал только 7-му АК в районе Зборова. Остальные надолго увязли в позиционных боях…

83

В то время, когда 7-я армия громила противника по всему фронту, а 9-я и 11-я совершали отвлекающие удары, 8-я с трудом сдерживала многочисленные атаки свежих германских полчищ между Ковелем[72]и Владимиром-Волынским[73].

11 июня на помощь Каледину была направлена 3-я армия генерала Леонида Вильгельмовича Леша. Но даже сообща им никак не удавалось отбросить неприятеля за реку Стоход[74]. «Сто ходов» – это, конечно же, чересчур, но два-три, а то и четыре русла река и сейчас имеет чуть ли не у каждого села…

Федулов засел в пулеметном гнезде передней линии окопов в бескрайнем поле между деревнями Яновка и Литогоще[75]и смотрел в цейссовский бинокль. На той стороне обосновался противник, ни днем ни ночью не дающий покоя, но особой ненависти к врагу Григорий не испытывал. Напротив, даже какая-то жалость, сострадание к таким же, как и он, подневольным воинам, с давних пор поселились в его сердце…

Слева вели пристрелку вражеских позиций русские артиллеристы, недавно переброшенные на Волынь с другого фронта. Справа окапывались гвардейцы генерала Владимира Михайловича Безобразова, ранее пребывавшие в стратегическом резерве самого государя императора и уже успевшие отличиться – разбить 10-й усиленный корпус барона Вальтера фон Лютвица между деревнями Трестень и Ворончин[76]. Те вообще слыли самыми верноподданными. Среди них не было сомневающихся: надо – не надо, бить – не бить? Только прикажите!

Разрыв от русского снаряда пришелся на чей-то огород.

«Э, ребята, потише, там ведь тоже люди! Такие же, как мы!»

Казак пригнулся и перебежками рванул влево окопными лабиринтами.

– Куда же вы лупите, братцы? – издалека закричал в адрес артиллеристов.

Один из них обернулся. И Федулов сразу узнал Чухломина!

– Ваня!

– Гриша!

– Откуда ты взялся?

– Из госпиталя…

– И где тебя задело?

– В Польше… Под Белгораем… Я что… Отлежался – и в отпуск, а их благородие Николай Александрович навсегда остались у речки Танев…

– Это тот, которого мы встретили, когда поднимались к тебе пить чай?

– Так точно. Добрейшей души человек. Был. – Чухломин грустно вздохнул и перекрестился.

– А ваш командир? У него еще такая смешная нерусская фамилия… Ве-ве-ве…

– Веверн!

– Точно.

– Не знаю… Наша батарея ушла на Брест, а я попал в госпиталь, после чего был направлен в другую часть.

– Я не об этом… Кто он? Неужто немец?

– Даже не скажу тебе, братец… Главное, человек хороший!

– Вот, вот, Ваня… А какой национальности или вероисповедания – нам с тобой все равно! Вон на том берегу… И австрийцы, и немцы, и мадьяры, и еще бог весть кто… Как говорят поляки, «до кольору, до выбору»… Есть, конечно, среди них и поганые людишки, а есть хлопцы хоть куда – не хуже славян.

– Это правда.

– Я вот что тебе скажу. На Западном фронте союзники давно с немцами братаются… А в нынешнем году и наш брат засуетился… Слыхал, даже бойцы Железной дивизии не устояли.

– Это в каком смысле?

– На Воскресение Христово поперли в немецкие окопы… И давай спирт жрать со злейшими врагами!

– Что-то не верится мне, Гриня…

– А если я Богом поклянусь?

– Тише… Не дай боже, наш разговор кто-то учует – тогда хана нам, братец!

– Ты как хочешь, а я при удобном случае первый на мировую пойду! И плевать мне на господ офицеров. Пусть что угодно со мною делают!

84

В своем полку Зырянов давно слыл главным специалистом по «языкам». А после пленения австрийского офицера с денщиком и подавно.

С тех пор офицеры больше не искали добровольцев для выполнения ответственных заданий. «Старший урядник Зырянов, подберите команду и отправляйтесь в тыл врага!»

В тот раз «язык» попался слишком экзотический. Какой-то басурман, ни черта не понимавший ни по-русски, ни по-немецки.

Оказалось – турок!

Впервые на Юго-Западном фронте они появились совсем недавно, хотя военный министр Османской империи Энвер-паша давно предлагал союзникам свою помощь…