– Хор-роший коньяк, – крякнул Роман, отрезая дольку лимона себе и Крохину.

– Настоящий армянский, – сказал Крохин, морща от лимона нос. – Получше иного французского. Десять лет выдержки. Мне мой товарищ – вместе учились – на день рождения целый ящик передал с оказией. Вот, потребляю по мере надобности.

– И правильно делаешь, – одобрил Роман, берясь за шашлык. – А как еще на нашей работе нервную систему сохранить? Способ только один, и лучше пока ничего не придумали. Ну что, попробуем?

Он замычал от удовольствия, жуя нежнейшее мясо барашка, пропитанное душистыми, терпкими ароматами. Крохин последовал его примеру, и некоторое время они лишь молча и азартно работали челюстями, отдавая должное мастерски приготовленному блюду.

– Ну, как тебе шашлык? – спросил Крохин, когда чувство голода немного улеглось и первые коньячные пары вызвали желание возобновить разговор.

– Сколько живу – не ел ничего вкуснее, – честно ответил Роман. – Только ради этого стоило прилететь в Багдад. Спасибо тебе, дорогой товарищ.

– На здоровье. Рад, что угодил. Но это еще что! Вот мы с тобой сходим в один ресторанчик на набережной, там так готовят рыбу – просто пальчики оближешь.

– Ловлю на слове. Тем более что рыба – моя слабость. Ну что, еще по одной? Пока аппетит есть?

– Давай, – махнул рукой Крохин.

Они выпили еще по одной, старательно закусывая. Роман насытился первым. Он налил себе чашку кофе и закурил, блаженствуя в глубоком кресле. Крохин все еще продолжал есть, макая кусочки шашлыка в соус и отправляя их в рот вместе с пучками зелени.

Роман с легким снисхождением поглядывал на него – прожорлив парень, как аллигатор, ну, да на то она и молодость – и ждал окончания трапезы. О деле пока не было сказано ни слова, но было понятно, что весь разговор еще впереди.

– Ну что, на посошок – и закругляемся? – спросил Крохин, тряхнув возле уха фляжкой.

– Ты выпей, если есть желание, мне пока хватит, – сказал Роман.

– Тогда и мне хватит, – решил Крохин, накрепко завинчивая фляжку.

Он доел свой шашлык, пожевал фиников, закусил их персиком, тщательно выбрав его из фруктовой вазы, съел несколько маленьких, очень сладких булочек с чашкой кофе и наконец отвалился от стола.

– Люблю восточную кухню, – сказал он, отдуваясь. – Вкусно, много, полезно.

– Что много – это верно, – поддакнул Роман.

– Вас там покормили? – ненавязчиво направил разговор в нужное русло Крохин.

– А как же! Хочешь не хочешь – а ешь.

– Павлова успел найти? – не обращая внимания на некоторый сарказм Романа, поторопил Крохин.

– Успел, – кивнул Роман. – Времени, правда, выделили не слишком много, пришлось побегать… Никогда бы не подумал, что в пустыне возможно соорудить такую чудо-выставку.

– Павлов с кем-нибудь разговаривал? – спросил Крохин, закуривая.

– Разговаривал, – кивнул Роман. – Но лишь с одним человеком.

– Ты запомнил этого человека? – внимательно посмотрел Крохин ему в глаза.

– Трудно было не запомнить. Особенно после того, как ты показал мне его фотографию и предупредил о возможной встрече.

– Ты хочешь сказать… – подался вперед Крохин. – Павлов встречался с Мустафой Хурмизом?

– Точно так, товарищ майор. Именно с Мустафой и именно с Хурмизом.

– Ты не ошибся? Может, это был другой человек? Ведь для нас, европейцев, арабы все на одно лицо.

– Я смотрел на него в бинокль с десятикратным приближением и видел, как тебя. Это был Мустафа, без всяких сомнений.

– Какой бинокль? Ты что, бинокль с собой брал?

Роману пришлось подробно рассказать о своих дефиле по выставке, вокруг засевшего в кафе объекта и его малоподвижного визави, и о том, как он удачно воспользовался китайской оптикой.

Тот момент, что мысль о бинокле пришла ему в голову только в самый последний момент, он опустил, как несущественный и к делу не относящийся. Не стоит самому на себя наговаривать, тем более что все обошлось благополучно.

– Значит, ты хорошо его разглядел? – все еще сомневался Павлов.

– Да как тебя, я же говорю.

– Посмотри фотографию еще раз, – Крохин протянул Роману уже знакомый снимок Мустафы.

Роман прилежно изучил физиономию изображенного на фотографии человека, одновременно сверяя ее с тем человеком, которого он видел с Павловым и чье лицо накрепко держалось в его памяти.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Крохин.

– Да, он это. И сомнений нет. Только…

– Что только? – вскинулся Крохин.

– Здесь он без бороды. А на выставке у него была небольшая бородка, даже скорее, густая щетина.

– Это точно Мустафа! – воскликнул Крохин. – Он в последнее время ходит с щетиной. Если бы ты о ней не сказал, я бы сомневался. Но теперь – никаких сомнений, все сходится.

– Ну, слава богу, – проворчал Роман.

– Ты обиделся? Но ты же знаешь принцип: доверяй, но проверяй. Вопрос чрезвычайно важный, и я должен был убедиться на сто процентов.

– Да нет, я ничего… – пробормотал Роман.

Крохин поднялся и какое-то время ходил по комнате, что-то соображая. Роман следил за ним добродушным взглядом. Рад парень, что все удачно складывается, вон и про усталость забыл, мечется туда-сюда.

– А Павлов тебя не видел? – спросил Крохин, снова садясь напротив Романа.

– Ну, на сто процентов не ручаюсь, но на девяносто девять – без сомнений. Я держался в отдалении, среди посетителей выставки, к кафе не подходил больше чем на тридцать метров, да и то стоял за углом… Нет, они меня не видели, точно.

– Прекрасно, – хлопнул в ладоши Крохин. – Отличная работа, Роман. Что бы я без тебя делал?

Роман скромно промолчал, стряхивая пепел в пепельницу. Служивому человеку похвала от начальства всегда приятна. Может, хоть один раз генерал Слепцов будет им доволен, – если, конечно, Крохин не пожалеет кусочка славы и не забудет отличить в рапорте своего старшего товарища. Но, похоже, этот не пожалеет и не забудет. Парень он что надо, на таких, как говорится, земля держится. Одного шашлыка слопал без малого килограмм – разве такой орел может подвести? Опять же про коньячок не забыл. Был бы рвачом бездушным, счас, дождался бы ты от него коньяка… Нет, этот нормальный, этот своих не бросает.

– Теперь мы точно знаем, что Павлов снюхался в Мустафой. И оружие, проданное повстанцам, – его рук дело, – подытожил Крохин.

– Вообще-то, одной лишь встречи мало, – поделился своими сомнениями Роман. – И виделись они на людях, и особо не таились, то есть нисколько не таились. Открыто сидели в кафе, разговаривали.

– А кого Павлову бояться? – перебил его Крохин. – Он думает, что все делает чисто, не подкопаться. Да, он умен, очень умен и делишки свои обделывает очень ловко. К тому же очень опытен, живет здесь уже лет пятнадцать, не то что Багдад, всю страну знает вдоль и поперек. Раньше, еще при Саддаме, был советником по вопросам вооружения и, я подозреваю, уже тогда вел свой грязный бизнес. Это он так устроил, что сначала под подозрение попал Сергачев, человек, назначенный сюда относительно недавно. И выиграл от этого вдвойне, поскольку таким образом остался чистым в наших глазах. Кстати, он и сейчас так думает, вот почему ведет себя столь уверенно. Пока я копал под Сергачева, он оставался в стороне. Он долго не был ни в чем замечен. Старательный, дельный чиновник, из числа незаменимых… И все же я смог установить его связь с повстанцами. Он допустил одну ошибку. Маленькую такую, но все же ошибку, и я успел ее заметить. И взял его в разработку. И вовремя, как видишь. Мы сумели установить факт его знакомства с Мустафой Хурмизом, и теперь лишь дело техники взять его с поличным. И мы с тобой это сделаем в самое ближайшее время…