Навстречу по дороге вылетел юркий, с брезентовым верхом «газик», ловко обогнул грузовик и запрыгал по лужам дальше в направлении Чёмска.

— В области, говорят, легковушки новые ездят — «Победа»? — спросил Павел. — Катерина с курсов вернулась, рассказывала.

— Ездят, — сказал Виктор и подумал: «Что-то часто ты эту Катерину поминаешь, с языка не сходит». И мысли его по тем неписанным законам, которые заставляют при виде ребятишек, гоняющих мяч на улице, задуматься о предстоящем решающем матче на кубок СССР, а при разговоре о цветах вспомнить букет, который ты подарил лучшему другу перед разлукой, — мысли его обратились к Вале.

Они встречались всю зиму, не так часто, но не реже раза в неделю. Ходили в театр, в кино, в читальный зал областной библиотеки, где Валя брала учебник, а Виктор что-нибудь из беллетристики, — он не любил читать там, где много народу, его обязательно что-то отвлекало, но ради того, чтобы побыть с Валей, всё-таки ходил. Валя знала теперь по рассказам Виктора всю редакцию и справлялась о здоровье Михалыча, жалела Осокина — всё-таки трудная у него работа, — неопределённо пожимала плечами при упоминании о Студенцове, — кто его знает, бывают люди, которых трудно понять, — и корила легкомысленную Маргариту, — есть такие ветреные существа и среди студенток, в голове одни развлечения, а учёба для них — пустое место. Да и Виктор знал всю Валину группу в институте, знал Стёпочкина, того самого Валиного полуопекуна, которого поддержал в трудную минуту её отец. Правда, заочно Виктор представлял Стёпочкина добрым и гостеприимным — это всегда подчёркивала Валя, — но при встрече с ним у Виктора сложилось иное впечатление. Как-то Виктор зашёл к Вале перед спектаклем домой. Стёпочкин был тут же, он едва ответил на приветствие Виктора, а потом стал что-то искать по комнате, выхватил из-под носа у Виктора книгу, которую тот собирался взять, и Валя поскучнела, заторопилась, а на улице на вопрос, почему Стёпочкин в таком настроении, сказала:

— Не обижайся — из-за тебя. И из-за Сергея — Стёпочкин к нему очень хорошо относится…

Валя тоже побывала у Виктора в гостях, и её встретили совсем по-другому. Тётя Даша, счастливо охая, побежала собирать на стол и всё косилась, разглядывая девушку, а Николай Касьянович церемонно спросил у Вали:

— Вы, кажется, живёте в домах ИТР? Приличная жилплощадь? Сколько?.. Весьма…

Виктор мучительно покраснел при этом, но Валя ровным тоном подробно отвечала Далецкому.

О многом переговорили за эту зиму Виктор и Валя и не затронули только одну тему — как раз ту, на которую ему больше всего хотелось поговорить. Он делал осторожные попытки, — может быть, пора, — однако, Валя умела мягко, но решительно повернуть разговор в другую сторону. Так прошла зима, весна, потом у Вали начались экзамены, потом она уехала на практику, а теперь сам Виктор надолго уехал из города. И ему сейчас, словно он видел, как кто-то чужой по-хозяйски роется в его вещах, с обидой представлялось, что Валя в эту минуту улыбается кому-то другому, шутит с кем-то другим. Мысль о том, а что же тогда должен был чувствовать Сергей, когда Валя была с Виктором, нисколько не успокаивала, ему казалось, что Сергей не может так нежно, как Виктор, любить Валю…

— Наши поля начались, — сказал Павел.

По обе стороны дороги тянулись посевы пшеницы. Мокрые потемневшие стебли пригнулись к земле.

— Полеглый хлеб, — вздохнул Павел. — Тяжело…

— А ты сам кем работаешь в колхозе?

— Трактористом… Да что за работа — час косим, день стоим из-за дождя… Слушайте, товарищ корреспондент, — Павел вдруг живо повернулся к Виктору. — Вот пишут в газетах о токарях-скоростниках. Они новаторы, им премии дают, они большое дело сделали. Сразу у них получилось или нет? То есть, что я хочу знать, — сразу им позволили работать, как они сейчас? Или им мешали?

— Не сразу, конечно, сначала мешали им всякие… — Виктор хотел сказать «рутинёры», но, запнувшись — не поймёт ещё, — стал отыскивать слово попроще.

— Отсталые люди… Рутинёры, короче говоря, — докончил за него Павел.

— Ну да, — чуть смутившись за себя, подтвердил Виктор.

— Верно, и я так думаю… А теперь вот что, — в моторе можно сделать так, чтобы вал вращался быстрее. Будет тогда скоростной трактор… Хлеб надо убирать скорее, — он погнить может на корню. Пусти такую машину — сколько она скосит!

— А ты… А вы знаете, как это сделать? — с волнением спросил Виктор.

— Ясно, знаю, — это ж простая вещь… Да всё рутинёры проклятые! — погрозил Павел кулаком в пространство и, передразнивая кого-то, процедил: — «Технические правила надо соблюдать строго — на то они и даны».

Виктор внимательно всматривался в сидящего перед ним парня. Ничего особенного — козырёк поломан, нос облез, заплатка на комбинезоне. Так что же, разве новаторы не такие же простые люди? Разве они какие-то сверхъестественные существа, как Павел думает о писателях? И дыхание Виктора участилось, сердце забилось быстрее, — в нём родилось предчувствие значительного материала.

Сколько раз Виктор читал статьи о том, как бюрократы губят ценные начинания, кладут под сукно замечательные предложения рационализаторов. И вот перед ним — деревенский парень, обыкновенный, но в то же время — это рационализатор, которому мешают бездушные люди.

— Что же делать? — беспомощно спросил Павел.

— По-моему… пробовать, — хрипло проговорил Виктор.

— Без разрешения? — почему-то шёпотом задал вопрос Павел.

— Если уверен — пробуй!

Зад машины высоко подбросило, непрочный шнурок в руках Павла лопнул, и книги снова посыпались в кузов…

Вечер в деревне

Председателя колхоза Бородина Виктор узнал сразу, — он ничуть не изменился за год, минувший с тех пор, как Виктор познакомился с ним в областном земельном отделе. В той же гимнастёрке с двумя планками орденских ленточек (одна из них стала шире, — он уже получил медаль «За взятие Берлина») и гвардейским значком — только на плечи была накинута шинель, а бритую голову покрывала военная фуражка с тёмным пятном на месте звезды — Бородин выскочил из правления колхоза навстречу машине. Не обращая внимания на сидящих в кузове, он окликнул вылезающего из кабины мужчину:

— Филипп Артемьевич! Гвозди привезли?

— Так точно, Константин Лукич! И гвозди, и краску, и известь, и прочее, как говорится. А послезавтра цемент обещали…

— Провод?

— Триста метров, оформили всё, только получить.

— Ну, молодец на этот раз, постарался…

— И ещё гостя привёз к нам, корреспондента.

— А, очень рад, Бородин, — сунул руку председатель стоявшему в стороне Виктору, видимо, не припоминая его. — Вы подождите, я скоро… Филипп Артемьевич, ролики не забыл?

— Всё по вашему списочку, точно, хоть ревизию устройте, Константин Лукич.

— Отлично!.. Тогда сгружайте здесь краску, известь и что там ещё,