– Но позвольте!

– Я знаю, что его ограбили, все об этом говорят. Но все могло обстоять совершенно иначе, чем вы себе представляете. Лариса объявляет Юлику о своем решении покинуть его. Думаю, разговор был не из приятных, возможно даже, Юлик попытался остановить ее. Просил, умолял ее остаться… И все же она говорит, что уйдет от него. Мы не знаем, в какое время суток, да и в какой день вообще мог произойти этот разговор. Может, за сутки до его смерти. И что получается? Лариса собирает чемоданы, укладывая в них все, что, как ей кажется, принадлежит ей лично… Но если вспомнить, что она нигде не работала, то, спрашивается, откуда у нее деньги на дорогу, да и вообще на жизнь? Она берет часть денег из тех, что еще недавно считались их общими деньгами, но, по сути, являющихся деньгами Юлика… Понятное дело, что денег не так уж и много, откуда они у него! Вы не знаете, тот человек, что приносил ему деньги, эти сто пятьдесят тысяч, видел Ларису?

– Видел… Во всяком случае, он сказал, что видел, она готовила ужин на кухне… Жарила мясо! – вспомнил Василий.

– Я же говорил вам, что она прекрасно готовила… Видимо, решила его напоследок накормить… Странные отношения… Так вот. Представьте себе, что Юлик, испытывая к этой женщине просто немыслимые чувства, обожающий ее, сам отдал ей все те деньги, которые ему принес мужчина, попросивший его купить для него пианино… Признайтесь, ведь никому из вас и в голову не могло прийти такое. В этом случае получается, что никакого ограбления и не было!

– Но в квартире не хватает некоторых вещей!

– Лариса уходила, Юлик мог вспылить и сам отдать ей и телевизор, и видеомагнитофон… Уверен, что она вызвала такси и машина поджидала ее у подъезда… Юлик, я так предполагаю, сам вынес и телевизор, и все остальное… Поэтому даже если кто-то из жильцов дома видел, что он выносит из подъезда телевизор, то никого это не удивило.

Василий слушал Кошелева и удивлялся, насколько проста и вполне правдоподобна его версия. И почему же никому и в голову не пришло, что Юлий мог сам, пусть даже и в сердцах, отдать и деньги и вещи Ларисе?! А потом выпить яд. Для человека экзальтированного, подверженного гиперболизированным и подчас болезненным чувствам по отношению к своей возлюбленной, такой поступок вполне возможен… Вот только где доказательства, что Лариса ушла от него сама? Все это лишь предположения…

– Владимир Иванович, если вспомните что-нибудь интересное, позвоните мне, пожалуйста… Запишите номер…

Кошелев засуетился в поисках чистого листа бумаги, после чего схватил со стола газету и написал на ней ручкой номер мобильного телефона Китаева.

– Владимир Иванович, извините, у вас на диване, вон там, на спинке, газета с программой за прошлую неделю, не дадите посмотреть? – вдруг сказал Василий, страшно смущаясь. – Понимаете, я сейчас расследую параллельно еще одно дело, и мне необходимо проверить показания одного подозреваемого… Мне надо изучить программу…

– Вот эта? – Кошелев кинулся к дивану и протянул Василию пухлую потрепанную рекламную газету «Кому что».

– Да, спасибо… Знаете, эти газеты бывают иногда очень полезны, особенно когда речь идет о частных объявлениях… У вас их много?

– Да нет, всего одна, и только за прошлую неделю. Понимаете, это же толстушка, в ней много объявлений, а мне они к чему? Мне ничего не нужно. Я не собираюсь ничего продавать, ни, тем более, покупать. Да и знакомиться я ни с кем не собираюсь, а там, знаете, сколько объявлений?! Не газета, а брачная контора! Поэтому зачем переплачивать, когда я могу купить более дешевую газету с программой…

– Я вам верну ее…

– Можете оставить ее себе, – расплылся в улыбке Владимир Иванович, довольный тем, что мог хоть чем-то помочь хорошему человеку.

Китаев поблагодарил Кошелева за беседу, за газету и вернулся к Наташе. В двух словах пересказал ей свой разговор с соседом.

– Интересная версия, – поддержала она его. – Знаешь, ты ушел, а я вся измаялась… Как представлю, что завтра похороны…

– Похороны – это, конечно, грустно, я понимаю, но, с другой стороны, вдруг на кладбище появится Лариса? Вот возьмет и придет?

И вдруг он замер, схватил ее за руку.

– Наташа… Вот если бы я умер, ты пришла бы на мои похороны?

– Ты что, сумасшедший? – Она отпрянула от него и больно ударила его ладонью по плечу. – Василий, ты не в себе? Или пьяный? Это тебя сосед угостил?

Василий привлек ее к себе, обнял, уткнулся носом в ее теплое ухо и прошептал:

– Конечно, пришла бы. А Лариса прожила с твоим дядей целых два года, к тому же, насколько я понял, прекрасно прожила… Она наверняка уже знает о его смерти и тоже хочет увидеть его, проводить в последний путь… Хочет, но не может. Но мне кажется, что я знаю, как выманить ее на кладбище… Больше того, я даже знаю, где она сейчас находится…

– И где же? – Наташа напряглась в его руках, замерла.

– Очень, очень близко… – Он закрыл глаза и поцеловал ее в губы.

Она вела себя как обычно. Ходила быстрым шагом по квартире, звенела посудой в кухне, казалось, что ничего не было, никакого бегства, никаких сложностей и разочарований, ни слез на плече Шубина…

Крымов и Патрик сидели в гостиной на диване, волосы у обоих были мокрые и зачесанные назад – оба пытались протрезветь с помощью холодной воды, но протрезвели окончательно, лишь увидев Земцову. Она была ослепительна в этот поздний вечер, одета во все красное, роскошное. И в этой так идущей ей дорогой одежде она готовила для своих мужчин ужин. «Прощальный ужин», – успела шепнуть она Шубину, который, как и Крымов с Патриком, не мог отвести от нее глаз.

– Салат из помидоров, яичница и печенье с кофе, большего вы все равно не заслуживаете… – объявила она, когда стол в гостиной был накрыт. – Присаживайтесь и расслабьтесь… Не спрашиваю, почему вы все мокрые, могу только догадываться… С Крымовым-то понятно, а ты, Патрик, чего напился? Испугался грядущих перемен?

Все трое уселись напротив нее. На Шубина было больно смотреть. Он, казалось, переживал за всех сразу: и за мужчин, и за нее, за свою единственную любовь Земцову. Крымов достал сигарету. Глядя на него, задымил и Патрик.

– Я собрала вас здесь, – начала она, – чтобы вам кое-что сообщить. Я знаю, что вы в свое время любили меня так же, как и я вас. Понимаю, что подобный разговор не должен был происходить при свидетелях, но вы в данном случае – не свидетели, а близкие мне люди… Просто не хочется повторять все под копирку дважды. Нет смысла. Так вот. Я всегда хотела иметь семью. Это заложено во мне самой природой. Я любила Крымова больше жизни. И все это знают. Крымов, возможно, тоже испытывал ко мне определенные чувства. Но, видимо, не столь сильные, чтобы посвятить мне и нашей маленькой дочери всего себя. У него своя жизнь, своя правда, свои привычки и свои представления о любви и семье. И это тоже все знают. Думаю, он от природы такой, поэтому не стоит его обвинять в хронической неверности, это бесполезно, бессмысленно… Теперь поговорим о Патрике. Патрик, тебя я тоже любила, как доброго, нежного и преданного человека… Но оказалось, ты мне изменял постоянно со своей так называемой кузиной, Габриэль, которую любил, но по каким-то своим причинам не мог на ней жениться. Я случайно услышала прошлой ночью, как ты разговаривал с ней по телефону… Думаю, я ответила на вопрос, который мучил тебя больше всего, почему я сбежала, не оставив даже записки. Патрик, я намерена развестись с тобой, и мое решение окончательно.