и глушу двигатель. Утреннее солнце пробивается сквозь лобовое стекло. Только выключила кондиционер, а уже чувствую, как потеют подмышки; ладони на руле тоже мокрые.

Сейчас выйду из машины, перейду залитую солнцем автостоянку, зайду внутрь, надеясь, что никто меня не остановит, и дойду до комнаты пилота. Надеюсь, он в состоянии со мной поговорить. Рассказать мне правду.

Жара невыносимая. Толкаю дверцу машины и выхожу.

Такое чувство, что за мной наблюдают… Словно кто-то смотрит мне в спину…

Медленно поворачиваюсь. Солнце отражается от стекол припаркованных машин: кто там внутри – не видно. Оглядываюсь – вокруг никого, обычный шум утренней улицы. Направляюсь к входу.

В кармане вздрагивает мобильный. Пока достаю, случайно нажимаю на ответ.

– Эрин, что у тебя есть? – требовательно звучит голос нашего редактора.

Ну конечно – в Лондоне вечер, она еще на работе.

Быстренько проверяю электронную почту: шквал сообщений из журнала. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять: им срочно нужен репортаж. Пока пилот только появился и у читателей есть интерес, это можно продать. Кроме того, руководство нервничает из-за бюджета: авиабилет до Фиджи – дорогое удовольствие, равно как и четырехзвездочный отель, в котором меня разместили. На работе все знают, что меня бы не подпустили к написанию этой истории, не будь я замешана в ней лично. Как иронично, что исчезновение сестры превратилось в самое большое задание за всю мою карьеру.

Примечательно, что именно Лори устроила меня на эту работу. Я тогда еще жила с ней и Питом, работала в баре, жаждала перемен и приключений.

Как-то вечером Лори вошла в мою комнату с распечаткой вакансий.

Не вставая с кровати, чистя между делом мандарин, я прочитала протянутый мне лист.

«Считаешь, из меня выйдет хороший личный помощник?» – спросила я сестру, а сама лежу: нога на ногу, в помятой футболке с надписью «Нирвана» (в ней же я спала) и протертых на ластовице легинсах. Думала, она пошутит – мол, главное, не ходи на собеседование в этой одежде.

А она уставилась на меня в упор и твердо заявила: «Эрин Холм, ты способна на все, что задумаешь».

В общем, я начала искать работу. По сто раз переделывала резюме, а на собеседование пошла в одежде Лори: костюмных брюках со сборками на талии и строгой блузке, в которой почти утонула. Накануне вечером Лори заставила меня посмотреть TED-выступление о самовнушении, и перед тем как зайти в кабинет, я скрылась в туалете и постояла в позе Чудо-женщины в кабинке, на стене которой кто-то нацарапал: «Даешь трехдневные выходные!☺». Так или иначе, мне повезло: я получила работу личного помощника редактора.

Почти год я занималась тем, что заказывала вип-такси и столики в крутых ресторанах, пока одна из журналисток не ушла в декрет. Я вызвалась ее заменить, однако она так и не вернулась, и место осталось за мной.

Когда-то я думала о журналистике как о чем-то передовом и важном, что просвещает, информирует, расширяет кругозор. Но сейчас иллюзий поубавилось: я увидела неприглядную сторону нашей работы – по сути, мы продаем читателю страх.

Так, надо что-то ответить Ребекке. Я выпрямляюсь и, как можно четче, говорю:

– А я как раз пишу тебе письмо, – беззастенчивая ложь. – Вчера взяла первое интервью у пилота.

– Что узнала?

Послать бы ее подальше вместе с ее жаждой раскопать историю, но так и работу потерять недолго. Выдаю что-то отдаленно похожее на сенсацию:

– Пилот знает больше, чем сказал полиции.

– Да ну? – в голосе Ребекки явный интерес.

Знаю, ей нужны факты, а не догадки.

– Майк Брасс не называет причин, по которым скрывался от властей и семьи. Лжет, что не знает, где находится остров.

– Есть доказательства?

Я хорошо усвоила, что, разговаривая с нашим редактором, нельзя отвечать на вопрос словом «нет». Но и фразу пилота «У нас не было выбора» в качестве улики не предъявишь. Пока.

– Я сейчас в больнице – иду к нему. Надо поговорить с несколькими людьми. Дай мне время.

– Сколько?

– Поговорю с его родными и встречусь с представителями авиакомпании.

– Ты с ними еще не говорила?

Кажется, я готова окончательно ее возненавидеть. Надо бросить ей кость, и я выдаю:

– Я вчера взяла интервью у его сына, Натана Брасса.

– И?..

– У них были сложные отношения. Несколько лет не разговаривали. Уверена, он не знал, что отец жив.

– Достаточно для тизерной статьи?

«Тизерная статья» в понимании нашего редактора – это перестановка местами того, что уже есть в новостях, с добавлением пары новых высказываний, в данном случае – от Натана Брасса.

Вспоминаю вчерашний разговор с Натаном, его беспомощный взгляд. Я не хочу использовать его слова, чтобы состряпать кричащий заголовок.

– Послушай, если мы выпустим это в печать сейчас, я не смогу продолжить расследование. Давай не будем торопиться. Я почти докопалась до настоящей истории, Ребекка, – смалодушничала я.

– Сколько тебе нужно?

– Неделя.

– У тебя ее нет. Статья нужна к субботнему выпуску.

Значит, у меня четыре дня. Как пить дать, не успею.

– Позвони мне после интервью, – дает указание Ребекка и вешает трубку.

Вспотевшими руками заталкиваю мобильник обратно в карман, в висках стучит кровь: после общения с нашим редактором я всегда на взводе.

Вытираю ладони о блузку и замечаю, что меня заслоняет чья-то тень. Поднимаю голову, щурясь против солнца: Натан Брасс собственной персоной, лицо в тени, стоит, широко расставив ноги, мрачный взгляд.

– Ты – журналистка! – выплюнул он как оскорбление.

Меня бросает в жар.

– Натан…

– Стерва! – желваки играют на скулах парня.

Меня не первый раз называют стервой, но, заслуженное, это слово обжигает.

– Ты… ты не так понял…

– Я прекрасно понял, что ты подлая журналюга, – рявкнул он, выдвинув челюсть вперед. – Хочешь использовать мою семью, чтобы написать сенсационную статейку!

Вспоминаю наш разговор у бассейна, как, переступая с ноги на ногу и потупив взгляд, он изливал мне душу. Уверена, между нами тогда промелькнула искра.

– Честное слово, я не…

– «У них были сложные отношения», – передразнивает он меня, повысив голос. – Да как ты смеешь?

– Я не собиралась об этом рассказывать… – оправдываюсь я, вспыхнув румянцем. – Хотела заставить редактора думать, что…

Я замолкаю, не зная, как объяснить. Солнце слепит, к глазам подступили слезы.

– Ты пообещала ей эксклюзив?

У меня нет ответа, потому что это именно то, чего ждет Ребекка.

– Да что ж вы за люди такие?! – Он качает головой, стиснув челюсти. Отворачивается от меня, словно ему тесно в моем присутствии, но так же внезапно поворачивается обратно и продолжает: – Когда самолет пропал, журналисты не оставляли мою мать в покое: накидывались с расспросами, если она выходила забрать