Тут он запрокинул голову и громко расхохотался.

– Неужели я всегда такая забавная?

– Да, Лана, определенно. – Он взял вилку. – Давай отдадим должное нашему ужину.

– А как насчет моих уроков?

Он снова не удержался от улыбки.

– Мне показалось, что с ними можно подождать до завтра.

Он наблюдал за тем, как она пробует каждое из блюд, положенных ей на тарелку – подолгу задерживая кусочек на языке, медленно пережевывая и неспешно глотая. После первого же кусочка она замерла – а потом улыбнулась. И с каждой новой пробой ее улыбка становилась все ярче.

Наблюдать за ней было настоящим наслаждением. Она была открытой и честной, как маленький ребенок. К тому моменту, когда ее тарелка наполовину опустела, она уже мурлыкала от удовольствия.

В этот момент Лана посмотрела на него.

– Ты ничего не ешь!

Удивившись, он понял, что был настолько поглощен ею, что забыл про еду. Передвигая по тарелке кусочки еды, он продолжил наблюдать за ней.

Эта миниатюрная женщина действовала на него невероятно странно. С самого начала его влекло к ней, хоть он и не мог понять почему. Но раз она его забавляет, то почему бы ему просто не принять вызов, который она ему бросила? И потом – это будет такой великолепной шуткой! Он развлечется, превращая простушку иммигрантку в аристократку, а потом они над этим посмеются.

Что тут может быть дурного?

А если ей удастся получить опеку над сиротой, то тем лучше – хоть он и сомневался в том, чтобы даже лучшему на свете актеру удалось одержать верх над нью-йоркскими сливками общества в их продажном суде.

– Ты все время молчишь, Ветер. – Она положила вилку. – О чем ты думаешь?

Застигнутый врасплох, он выпрямился и пристально посмотрел на нее:

– Ты не имеешь права ошибаться. Здесь меня зовут не Ветер, а Джесс. Больше об этом не забывай. А думал я о том, что перед нами стоит трудная задача. Вот почему я договорился, чтобы тебя учили несколько моих… помощников.

– Ты говоришь о других актерах и мошенниках?

– Совершенно верно. И я хочу напомнить тебе, Лана, чтобы ты не задавала им вопросов о том, какую работу они здесь выполняют.

– А почему?

– Тайны, милая Лана. Помнишь? Ты попросила, чтобы тебя обучали лучшие из лучших – так оно и будет. Но ты будешь учиться, не задавая вопросов. Это – мое правило.

Раздраженная его тоном, Лана подняла бокал и осушила его одним долгим глотком.

– И еще одно правило. Шампанское предназначено для того, чтобы отпивать его понемногу, а не пить залпом, словно чай из кружки.

Обидевшись, Лана бросила на него негодующий взгляд:

– Мне хотелось пить!

– Это не имеет значения. В следующий раз будешь пить медленно.

– Но…

Он предупреждающе поднял руку.

– Время позднее. Думаю, что сейчас мы оба слишком устали, чтобы продолжать спор. Предлагаю разойтись по своим комнатам. Продолжим уроки утром.

– Ты и правда будешь меня учить? – Вспыхнув, она опустила взгляд в тарелку. – Я испугалась, что ты меня покормишь и отправишь восвояси.

Он резко отодвинулся от стола, стараясь не замечать чувства вины, захлестнувшего его. Неужели эта маленькая ведьма умеет читать мысли?

Протянув ей руку, он сказал:

– Даю тебе слово, Лана. Я приложу все силы, чтобы превратить тебя в благородную даму.

– Спасибо. – Она приняла предложенное рукопожатие. – А я приложу все силы, чтобы научиться всему, что ты будешь мне показывать.

Он посмотрел на ее маленькую ручку, утонувшую в его ладони, – и почувствовал, что глубоко в его душе что-то болезненно сжалось.

Нахмурившись, он положил ее руку себе на рукав. На этот раз она не пыталась противиться. Вдвоем они прошли по коридору и поднялись по лестнице на второй этаж.

Когда они оказались у дверей ее апартаментов, Джесс открыл створки и посторонился, пропуская ее мимо себя.

На пороге Лана приостановилась и повернулась к нему:

– Доброй ночи, Be… Джесс.

Он собирался пожелать ей спокойной ночи и уйти. Но она смотрела на него с такой милой, доверчивой улыбкой, что он и сам не заметил, как его руки сомкнулись вокруг нее, а его губы прикоснулись к ее губам в невероятно нежном поцелуе.

Он услышал ее резкий вдох и почувствовал, как она начала сопротивляться. Инстинктивно его руки напряглись, привлекая Лану еще ближе к нему, а его губы зашевелились, дразня и добиваясь ответа. Какой-то уголок сознания подсказывал ему, что он поступает нехорошо. Ему следовало отступить – но разгоревшийся между ними жар стал уже слишком сильным.

Зашипев от ярости, она вырвалась из его объятий и судорожно втянула воздух в легкие. Когда ей удалось отдышаться, она вытащила из-за пояса нож.

– Ты же знаешь, что со мной эти шуточки не проходят.

Ее глаза опасно сузились – и он увидел в них крошечные точки пламени, указавшие ему, что он зашел слишком далеко.

Когда она подняла руку и направила нож на него, он сильно сжал ей запястье.

– Я ничего дурного не собирался сделать. Брось его, дурочка.

– Это ты дурень, если решил, что со мной можно шутить!

Лана оказалась сильнее, чем можно было подумать, и Джессу пришлось притиснуть ее к стене. Ему понадобились все его силы, чтобы удерживать ее, пока он выворачивал ей запястье, с трудом добившись, чтобы нож со стуком упал на пол.

Тяжело дыша, она ругала его на смеси гэльского и английского:

– Ах ты, жалкий, презренный сын похотливой жабы! Неужели ты решил, что если я приняла твое предложение здесь жить, то должна тебе что-то, кроме денег?

– Ты ничего мне не должна.

Не желая рисковать, Джесс продолжал прижимать ее к стене, пока не отбросил ногой ее нож далеко в комнату.

Когда он ее наконец отпустил, то адресовал ей нахальную ухмылку.

– Похоже, тебе надо усвоить еще один урок. Благородная леди может защищать свою честь любыми средствами, оказавшимися в ее распоряжении, но она не должна допускать, чтобы с ее губ слетали такие нехорошие слова.

– Чтобы тебе гореть в…

Он приложил палец к ее губам.

– Вам просто необходимо найти другой способ выражать ваш гнев, мисс Данливи. Эта тирада, при всей ее красочности, не подходит аристократической леди.

Не успела она сказать и слово, как он подался вперед и легко прикоснулся губами к ее рту, прошептав у плотно сжатых губ: