– Джо, – убитым голосом выдохнула исландка.

– Что с ним? – Мара застыла, будто уперлась в стеклянную стену: Брин всегда была паникершей, но вот чтобы так?..

– Мара, пожалуйста… Мара, зайди ко мне.

– Да что стряслось?! Скажи нормально! Его похитили? Избили? – Мара сглотнула и перешла на шепот. – Его нашел убийца?

– Нет, – Брин душераздирающе всхлипнула. – Мой Джо… Он… Он должен уехать.

Мара неслась по дорожке так, что еще бы чуть быстрее, и ноги перестали касаться земли. В ушах звучал голос Брин: «Он должен уехать…» Что?! Куда?! Джо отчислили? Или индеец решил сбросить исландские оковы и вспомнил о свободе? Да нет же, пусть Брин и паникерша, она бы не стала устраивать трагедию из-за ерунды. Или…

Ворвавшись в домик летних девочек, Мара скинула уличную обувь и напролом бросилась в спальню подруги, даже не поздоровавшись с остальными. Нет, если Брин нагнетает зря, ей не поздоровится!

– Ну? – шумный выдох обжег легкие. – Что?..

В спальне сидели трое: Брин, Нанду и Джо. Вся компания. И эта картина совершенно не внушала бы опасений, если бы не красные, опухшие от слез глаза девочки-альбиноса.

– Джо уезжает, – сообщил Нанду таким тоном, как будто виновата во всем была именно Мара.

– Сейчас?

– В феврале, – ответил виновник торжества. – Всего на неделю.

Кажется, он, как и Мара, не понимал, откуда столько внимания вокруг ничем не примечательной новости.

– Ну и что? – Мара опустилась на кровать напротив подруги. – Съездит – и вернется. Мало ли, какие у него дела дома…

Брин приоткрыла рот, чтобы возразить, но губы задрожали, и она снова разразилась рыданиями. Гейзер слез был мощным и неподвластным убеждениям. Нанду принялся наглаживать трясущиеся плечи, всем своим видом демонстрируя, насколько он заботлив, в отличие от окружающих. Мара с Джо переглянулись и индеец едва заметно закатил глаза. Видно, слишком долго общался с Брин.

– Да что случилось? – тихо переспросила Мара у второго адекватного человека в этой комнате. После нее, разумеется.

– Мне звонил отец, – Джо подался вперед. – Шаман сказал, что я должен ехать на ритуал от нашего племени.

– Ритуал… – задумчиво протянула Мара и осеклась. – Подожди, тот самый, что ли? Который в Африке?

Поскольку рыдания Брин стали еще громче, ответ не понадобился.

– Так это же отлично… – Мара пожала плечами. – Увидеть мир, других людей. И ритуал наверняка красивый. И затмение.

– Я… гуглила… – выдавила исландка и тыльной стороной ладони потерла глаза. – Они приносят жертвы.

– Ну не человеческие же… – возразила Мара уже не так уверенно.

– Они используют опасные медитативные техники… Погружение в тотем… – ледяные глаза, покрытые ажурной сеткой лопнувших капилляров уставились на Мару. – Они даже проводят брачные обряды…

– Джо-то здесь причем?

– Договорные браки, Мара! Для укрепления связей между племенами! По решению шаманов! И он не сможет отказать…

Брин рухнула лицом в подушку и ее спина затряслась пуще прежнего.

– Слушайте, ну двадцать первый век! – Мара хлопнула себя по коленям. – Мало ли, что там за ритуалы! Джо всегда может отказаться, верно же?

Каменное лицо индейца говорило об обратном, и пришлось импровизировать.

– Ладно, допустим, нельзя… Хотя я бы плюнула, навесь они мне такую чепу… Неважно, – отмахнулась Мара, заметив, что брови Джо встретились на переносице. – Даже если он не откажется, это всего лишь племенные обряды, верно? Танцы, маски, вся фигня. Он еще не совершеннолетний! Брак будет недействительным без документов и штампов. Брин, да успокойся ты, наконец!

Тишина, нарушаемая судорожным шмыганьем.

– Да ладно… – Мара не верила своим глазам и ушам: исландское будущее мировой науки расплылась, как мороженое в жаркий день. А ведь Брин всегда считала обряды, ритуалы и мифы самой настоящей ерундой! Всегда верила только в законы и научные факты. Так почему вдруг ее развезло из-за недельной поездки Джо?

– В этом году кольцевое затмение, – спокойно пояснил индеец. – Священное время для браков.

– Это что, не шутка? – Мара понизила голос, чтобы не доводить Брин окончательно.

– Нет, – ни один мускул не дрогнул на широком бесстрастном лице. – Но я вступать в брак с кем-либо кроме Бриндис не намерен.

На сей раз стихли даже шмыганья Брин. Она оторвалась от подушки: лицо пошло мраморным пурпурным рисункам, радужные оболочки от слез стали почти неоновыми, на белых ресницах застыли крупные капли. Она напоминала кадр из фильма про детей-индиго или какую-то новую космическую расу, и Нанду, вздрогнув, невольно отшатнулся. Но Брин не обращала внимания ни на кого, кроме Джо.

– Что? – недоверчиво переспросила она. – Что ты сейчас сказал?

– Я не намерен вступать в брак ни с кем, кроме тебя. По крайней мере, в ближайшее время, – смущение Джо выдавали только горящие уши, но он не отводил взгляд.

– Но… Но ты… Ты все равно туда поедешь?

– Да. Потому что это честь, которую оказал мне мой народ.

Воздух между Брин и Джо будто бы наполнился маленькими молниями. Проведи рукой – и получишь удар в тысячу вольт. Исландка снова начала закипать, Джо ушел в то состояние, когда его можно тыкать раскаленной кочергой и не получить в ответ ни малейшей реакции. Нанду уже косился в сторону двери, но Мара не собиралась оставаться одна в этом пожароопасном месте.

– Слушайте, – как можно беззаботнее выпалила она. – А мы ведь так и не посмотрели то видео! Со взрывом! – и она вытащила телефон, словно приманивая мультиками маленьких детей. – И потом я расскажу, что мне удалось выяснить…

Брин достала носовой платок с вышитым единорогом, шумно освободилась от остатков душевной боли и, немного подвинувшись, похлопала по пустому месту между собой и Нанду. Мара послушно втиснулась, нашла нужный файл и разместила телефон так, чтобы всем было видно.

Все начиналось, как самый обычный отчет о путешествии. Два старика спортсмена, вооружившись селфи-палкой, пытались снять себя на фоне Стокгольмской пристани. Изображение шаталось и сползало, пока пожилые яхтсмены шумно спорили по-норвежски. Видно, выясняли, удалось ли включить камеру и как зафиксировать гаджет.

Потом, наконец, выбрали нужные ракурс, чтобы не слепило солнце, встали у белых перил своей лодки, и широко улыбаясь, завели мемуароподобную шарманку для потомков и дальних родственников. Махали рукой, слали приветы… Шведский хоть и был очень близок к норвежскому, Мара понимала далеко не все. К тому же, ветер попадал в микрофон, заглушая половину слов свистом и шипением.

И когда начало казаться, что этот стариковский видеоблог не закончится никогда, раздался громкий хлопок. Брин вздрогнула и вцепилась в руку Мары, будто что-то взорвалось не на экране, а в комнате. Послышались какие-то крики, изображение уехало, уступив место красной ткани спортивных штанов. Горе-оператор опустил палку. Оставалось только слушать. Один из стариков возбужденно закричал что-то, скорее всего, велел продолжать съемку. Потом телефон открепили от палки, переключили камеру с фронтальной на основную, и на экране возникло море. От одной из лодок валил густой черный дым. Изображение приблизили, и Мара смогла разглядеть логотип Линдхольма. Солнце, которое всегда украшало «Сольвейг». Да, это определенно была она.