– Сударыня, милая, я правда не могу вам ничем помочь. Вот, хотите, я вам ручку подарю? Перьевая, с чернилами. – Дядя Саша вышел из-за прилавка и протянул ей толстую ручку с колпачком из золотистого металла.

Он что, совсем дурак? Думает, ее это утешит? Зачем ей перьевая ручка? Пора прибегнуть к последнему, козырному аргументу.

– У меня родители пропали, – всхлипнула Инга и взяла ручку. – Все, что от них осталось, – вот эта открытка.

Она достала из сумочки открытку с каруселью. Она не расставалась с ней, везде и всегда носила с собой. Потерять ее – еще страшнее, чем узнать ее секрет. Пока эта открытка рядом, еще есть надежда отыскать родителей.

– Карусель, – ахнул дядя Саша. – Никогда не видел.

– Хотите посмотреть?

– Нет-нет, – замахал он руками и отодвинулся.

– Вы не знаете, что она означает? Может, она поможет мне их найти?

– Я не знаю, – замотал он головой так сильно, что очки сползли на кончик носа, он поправил их и добавил: – Может, наш господин директор знает. Он куратор.

– Как это, куратор?

– Главный для всех скрапбукеров в городе, – терпеливо пояснил дядя Саша.

– Где мне найти вашего господина директора? – Инга поднялась, взяла его за руку и продолжила умоляющим тоном: – Дядя Саша, миленький, скажите мне, а? Пожалуйста, я очень прошу.

– Ах, милая барышня, я бы рад, да не могу. Я и сам не знаю, где его найти. Наш господин директор сам появляется, когда ему удобно. И телефона не оставляет, – добавил он, предупреждая следующий вопрос Инги. – Рад бы помочь, да не могу.

Дядя Саша вернулся за прилавок. Инга некоторое время повертела в руках ручку, потом поднялась и облокотилась о витрину.

– Дядь Саш, а он в магазин приходит?

– Бывает, – кивнул он.

– Я буду тут ждать. Пока он не придет.

– Так сегодня вряд ли придет.

– Дядь Саш, а я ведь и завтра приду. И послезавтра.

Он пожал плечами, уселся на табурет и открыл какой-то журнал. Время стало тугой резинкой, натянулось, как на рогатке. Чем дольше Инга болталась возле витрин, разглядывая кружева, ленточки, висюльки и фигурки, тем сильнее раздражало ее все вокруг. Сколько времени уходит даром! И какую чепуху тут продают, взглянуть-то не на что. Покупателей на третьем этаже было мало, а к скрап-магазинчику и вовсе никто не подходил. До закрытия оставалось еще часа полтора или два. Несколько раз мимо прошел охранник, обменялся с дядей Сашей парой слов, посмотрел на Ингу с любопытством. Она не могла стоять на месте, ходила взад-вперед, теребила себя за кончик уха, копалась в сумочке, сама не понимая, что хочет там найти.

– Инга! Идите сюда, – в конце концов не выдержал дядя Саша. – Сюда, за прилавок.

Он пододвинул ей табуретку, а сам стал рядом и облокотился на кассу.

– Сядьте. Посидите немного.

Инга уселась на сиденье, обитое пыльным синим бархатом. Дядя Саша перебирал кисточки на шарфе, а Инга смотрела на его пальцы – грубые, толстые, не очень чистые, с неровными ногтями. Скорее такие руки можно было увидеть у человека рабочей профессии, чем у продавца кружевных ленточек и пластмассовых ножниц.

– Техника любит ласку, чистоту и смазку, – он словно прочитал ее мысли и усмехнулся. – На досуге старый автомобиль собираю, знаете ли.

– Почему вы здесь работаете? – прямо спросила Инга. – Отдел, прямо скажем, не мужской.

– О, это долгая история.

Он посмотрел на часы, достал тряпку, принялся протирать витрину и рассказывать совсем не то, что интересовало Ингу:

– А мы вчера с мамой в парке гуляли. Мама у меня уже старенькая совсем, еле ходит, так я с ней всегда гуляю, если погода хорошая. Последнее время все тучи да слякоть. Вчера только дождь ненадолго перестал, дай, думаю, хоть недолго пройдемся. И вот идем мы с ней по парку, под ногами листья шуршат – разноцветные, но грязные. Как ковер, который давно не пылесосили. Она с одной стороны на палочку опирается, а с другой стороны я ее под ручку, значит, держу. Идем, воздух сыростью пахнет, промозгло так, и небо потихоньку тучами затягивается. На ней пальтишко старенькое, я хотел ей новое купить, теплое, непромокаемое, а она – ни в какую, говорит, что к своему привыкла. Я говорю: «Пойдем, мамань, домой, чаю горячего попьем, я тебе блинчиков напеку, сгущенку откроем». А она не хочет, гулять, говорит, буду, мне надо до озера. Надо так надо. Идем дальше, народа все меньше, до озера-то недалеко, да мама старенькая, медленно ходит. И еще ведь обратно возвращаться! Уже дождь закапал, я ей воротничок-то поднял и зонтик открыл, а она все – к озеру да к озеру. Я спрашиваю: «Мам, а что там, на озере-то?» А она мне: «Там меня птички ждут». Какие птички, улетели давно все птички! Я уж и ругаюсь про себя, но веду ее. Пришли мы на озеро, а там, представляете, утки дикие. Ух красивые птицы, пестрые, важные! Особенно селезни, у них шеи такие яркие, сине-зеленые, вроде как с ленточкой. Маманя моя как увидела, так просияла, улыбается, смотри, говорит, Сашенька, вот мои птички.

Инга слушала мягкий голос, и напряжение спадало, взведенный внутри курок потихоньку опускался на место. Она не любила гулять просто так, но одно время бегала в парке для поддержания фигуры и отлично представляла себе шорох мятых листьев под ногами, и запах сырости, и как шумят на ветру кроны старых кленов над головой. Она представила себе старушку в старом пальто и очках с толстыми стеклами, улыбку на беззубом лице, руки в глубоких морщинах. Инга, сама того не замечая, раскачивала головой, будто провалилась в картинку, и, когда дядя Саша замолчал, продолжила вслух:

– А в кармане у нее – булка, – и посмотрела на него.

Он кивнул:

– Булка. Сам удивился. Когда только успела в карман положить! А главное – откуда она знала, про уток-то? Покормила она своих птичек, и пошли мы с ней домой. Я ей блинов напек, со сгущенкой. Блины-то правильные знаете как делать? Надо соду добавлять не в молоко и не в кефир, а в муку. У нее сковородка правильная, хорошая, чугунная – для блинов самое то. У меня-то дома плита электрическая, какие уж там блины.

Дядя Саша махнул рукой, вздохнул, сложил аккуратно тряпку и убрал под прилавок. Инга сидела, подложив руку под голову, разглядывала набор разноцветных бумажных цветов. У нее заболела голова, затылок просто раскалывался.

– А хотите, я почитаю вам стихи? – спросил дядя Саша.

– Хочу, – неожиданно для себя ответила Инга.

Он посмотрел на нее внимательно, будто увидел в первый раз, заметил что-то такое, что появилось в ней только что, внезапно, как силуэт на фотобумаге под действием проявителя.

– Хочу, – повторила она снова и встретилась с ним взглядом.

– Как-нибудь в другой раз, – улыбнулся он. – Знаете что, милая барышня? Я вам, пожалуй, дам совет. Сделайте открытку сами. Я вам подскажу, что купить для первой открытки.