Семья Меира Шнайдера, как и любая хорошая, отзывчивая семья, не разделяла его надежд. «Конечно, попробуй упражнения, – говорили они, – но не забывай, что ты слепой».

Через год, как и предсказывал Исаак, Меир начал видеть, сначала немного, но достаточно, чтобы поверить, что тот 16-летний мальчик кое в чем понимал больше, чем врачи, которые списали Меира со счетов как слепого и неоперабельного.

В конце концов Шнайдер стал видеть достаточно хорошо, чтобы читать, ходить, бегать и даже водить машину. Сегодня он с гордостью владеет водительскими правами штата Калифорния и руководит центром самовосстановления.

– Слепые люди, – говорит он, – становятся еще более слепыми, потому что от них никто не ожидает прозрения.

И он не может понять, почему оптимистическая концепция развития событий для большинства людей звучит странно.

Когда Барбра Стрейзанд[119] была маленькой девочкой и жила в Бруклине, она влюбилась в кино. Барбра хотела только одного – стать кинозвездой. К сожалению, ее мать, потерявшая мужа, была очень бедна, а сама девушка совсем не походила на Грейс Келли[120]. Любой разумный консультант по карьере убедил бы ее найти другую цель. «В конце концов, дорогая, у тебя необычный нос и… ну, как бы повежливее сказать? Твое желание быть актрисой похоже на желание Карима Абдул-Джаббара[121] стать жокеем».

Однако намерения Барбры были настолько сильны, что она стала управлять обстоятельствами единственно возможным путем – развив такой сильный голос, что он привел ее к славе на Бродвее и в конечном итоге к съемкам в кино.

Вы можете закатить глаза и сказать, что меня ввели в заблуждение, но вот факты: никто в семье Барбры не умел петь. Ни у кого не было таланта к музыке.

Когда Терри Макбрайду было 22 года, он получил травму позвоночного диска во время работы на стройке. После года сеансов у мануального терапевта и попыток применить остеопатию и расслабить мышцы он решил воспользоваться предложением хирурга-ортопеда, который подумал, что ему следует срастить позвоночник.

– Мне сказали, что я полежу в больнице в течение пары недель, потом несколько недель дома, шесть месяцев поношу корсет, а затем буду как новенький, – рассказывал Макбрайд.

Через два дня после операции он заболел, поднялась очень высокая температура. Его отвезли обратно в больницу, где врачи обнаружили, что каким-то образом во время операции он заразился бактериями кишечной палочки. В течение следующего года он перенес восемь хирургических операций, врачи пытались избавиться от распространявшейся инфекции. К пятой операции он был переведен в учебную больницу Вашингтонского университета, где, как он отмечает, был знаменитостью: «Это был худший случай остеомиелита, который они когда-либо видели».

Накануне еще одной операции команда мрачных врачей вошла в его палату. Они наконец-то получили точные рентгеновские снимки, которые показали, что инфекция находится не только в позвоночнике. Она распространилась на область таза и живота и пошла вниз по обеим ногам. По их словам, чтобы избавиться от нее, придется разрезать Макбрайда от начала до конца. Они сказали, что, выполнив эту процедуру, смогут гарантировать, что избавятся от инфекции. Но с той же уверенностью они могли гарантировать, что он потеряет правую ногу.

– В то время я проникся идеями одного из величайших метафизиков – актера Джона Уэйна. Когда кто-то в фильме сказал Герцогу[122], что ему надо отрезать ногу, тот ответил: «Все в порядке, давайте», – рассказывает Макбрайд.

Врач добавил, что, если инфекция окажется сильнее, чем они думают, Макбрайд может потерять левую ногу, контроль над кишечником и мочевым пузырем, и, кроме того, большая вероятность, что он окажется сексуально бессильным.

– Честно говоря, – признается Макбрайд, – именно здесь они допустили ошибку. Насчет вас не знаю, но я появился на этой планете счастливым маленьким мальчиком, который любил себя. Я быстро понял, что люди, обладающие властью, знали обо мне больше, чем я сам. Мне объяснили, что в этой жизни важно на самом деле, учителя рассказали мне, насколько хорошо я учусь в школе, тренеры брались судить, есть ли у меня способности к спорту. Я научился искать «истинного себя» вовне. Я, вероятно, позволил бы им отрезать ногу, – продолжает Макбрайд, – но когда врачи начали настаивать на том, что не существует никакого способа выздороветь полностью, я тут же решил, что никто не будет указывать мне, каким я должен быть. В ту же ночь я решил, что больше ни один человек с причудливой фамилией на бейдже не будет определять мою судьбу.

Это была ночь, которая изменила его жизнь. Макбрайд, изучавший духовные принципы, объявил всем присутствовавшим в комнате (команде из пяти докторов, жене и двухлетней дочери), что во вселенной есть сила, которую он собирался использовать, чтобы стать целостным и свободным. Когда он впервые начал говорить такие вещи, все поддерживали: «Отлично! Не бросай мечту!» Но после десяти операций люди стали уговаривать его «взглянуть в лицо реальности», чтобы перестать концентрироваться на мелких, эгоцентричных личных приоритетах.

– Мы говорим о «мелких, эгоцентричных приоритетах», таких как наличие тела, свободного от болезней, спины, достаточно сильной, чтобы удержать дочь. «Мелким приоритетом» они считали поход в ванную без пластикового пакета, – делится Макбрайд, – некоторые люди начали предполагать, что, возможно, идеальное здоровье не было частью Божественного плана. Даже будучи заядлым фундаменталистом, я не мог представить, что заслужил восемнадцать операций. Может, я согрешил достаточно, чтобы перенести четыре или пять, но не восемнадцать, – заявил он.

Его отправили к больничному психиатру, который усадил его в кресло и сказал: «Сынок, пора снимать розовые очки. Ты думаешь, что мужчина должен стоять на двух ногах, сражаться на войне, хочешь быть как твой отец? Но пришло время поработать со мной и научиться принимать, что ты проведешь остаток своей жизни в инвалидной коляске».

Врач показал ему выписки из истории болезни, в которых четко указывалось: «Болезнь Терри Макбрайда не поддается лечению. Он останется инвалидом на всю оставшуюся жизнь».

– Но я – не моя медицинская карта, – возразил Макбрайд. – Я – не мое прошлое. Во мне есть сила. Я живу во вселенной, действующей по духовным законам, и духовный закон может освободить меня.