Хотя он не упустил иронию ее желаний. Леди Стэндон тоскует по простой сельской жизни.

— Леди, которая стремится стать герцогиней, нужно лишь маленькое имение и хорошие луга?

— Это выглядит несколько противоречивым, — рассмеялась она, но мне нужен муж, который может обеспечить безопасность мне и сестре.

Опять эта упрямая решимость отказаться от собственного счастья ради сестры.

— Вы решили отправить эту проказницу в Ньюгейт до совершеннолетия? — поддразнил он.

— Думаю, Бедлам больше подойдет, — ответила Элинор. — Тия ужасная озорница, но она все, что у меня осталось, и я ничему не позволю встать на пути, пока не увижу, что сестра надежно устроена. — Она помолчала. — В нужное время. И ни минутой раньше.

— Я могу это понять, — согласился он.

— Из-за дочери?

Джеймс кивнул. Арабелла! Она слишком Тремонт и слишком дочь своей матери. Не будь он бдителен, она сбежала бы с каким-нибудь художником или прохвостом, объявив о безумной любви и тому подобной чепухе.

А как насчет любви, которая превращает разумных людей в глупцов?

Он глянул на себя. Как насчет герцога, который притворяется простолюдином?

— Возможно, я смогу добыть рекомендации для вашей дочери, — сказала леди Стэндон. — Я немного знакома с леди Джерси, она всегда благоволила ко мне.

— Нет-нет, спасибо, — торопливо ответил Джек, вспомнив кипы приглашений, скопившихся за неделю, которую они провели в Лондоне.

— У вас есть кто-то, кто ей поможет? — настаивала леди Стэндон. — О Господи! Я не собиралась любопытничать, это просто…

— Да, я понимаю. Вы очень добры. — Джеймс обдумывал, как отклонить это предложение, чтобы не выглядеть… гм… глупо. — У меня есть невестка, — сказал он. — Она предложила помощь. И у меня есть кое-какие связи.

Леди Стэндон вежливо улыбнулась, но он понял, что она вряд ли считает это разумным.

— Возможно, вам следует заглянуть в «Холостяцкую хронику» герцогини. Вы можете найти кого-нибудь для дочери.

— Не думаю, — начал он, и лишь потом сообразил, от чего отказался.

От шанса заглянуть в эту ужасную книжицу и увидеть, что там написано о нем.

Но не успел он высказаться, как она продолжила:

— Думаю, вы лучше знаете, что нужно вашей дочери.

— Уверен, она сделает хорошую партию, — ответил Джеймс, все еще проклиная себя за то, что отказался от предложения заглянуть в писанину герцогини.

— Да, конечно, — сказала Элинор. — Вы говорите как настоящий отец.

— Надеюсь. — Он прекрасно знал, что ничего не сделал, чтобы помочь Арабелле найти достойную пару. Совсем наоборот.

— А вы?

— Что я? — поднял на нее глаза Джеймс.

— Вы сделали хорошую партию, когда женились?

Честный заботливый свет ее голубых глаз застал его врасплох.

— Думаю, да, — признался он, шокированный тем, что сказал так много на тему, которую вычеркнул из своего сердца, из своей речи.

— Она давно умерла? — тихо спросила леди Стэндон. — О Боже! Я снова любопытствую. Пожалуйста, простите меня… я не имею права…

Джеймс покачал головой:

— Нет, миледи, это не секрет. Моя жена умерла во время родов.

Элинор вздрогнула.

— Неудивительно, что вы больше не женились. После такого потрясения.

— Да, именно, — ответил Джеймс, но совсем по другой причине.

«Родерик! Родерик! Я выйду только за него! — кричала в лихорадочном бреду Ванесса. — Родерик, где ты?» В ее криках не было ни слова о Джеймсе и о новорожденной девочке. Все ее мысли были только о мужичине, которого она любила и от которого отказалась ради благополучия семьи. Ради того, чтобы стать герцогиней Паркертон.

Ванесса никогда не любила его. Ее улыбки, вздохи, свет в глазах предназначались другому. Джеймс отошел от ее смертного ложа, пронзенный правдой, о которой никогда не подозревал. Она любила его титул, а не его самого.

В ту мрачную ночь и последующие за ней долгие годы Джеймс думал, что сойдет с ума. Но не сошел. И жизнь продолжалась.

А теперь он сообразил, что жизнь проходит мимо.

Он поднял взгляд на леди Стэндон, которая улыбалась над шитьем, решительно настроенная заключить выгодный брак. Все, что он хотел сделать, — это спасти ее от такой судьбы.

— Послушать лондонских швей и портных, такую простую работу, — она кивнула на его сюртук, — могут как следует делать только француженки. Чего только не придумают, чтобы оправдать непомерную дороговизну.

Леди Стэндон поднялась, он тоже встал, они встретились в середине комнаты. Когда она помогла ему надеть сюртук, Джеймс восхитился, как ловко она превратила обноски Джека в нечто почти респектабельное.

Но если дело и вправду в этом, почему он чувствует себя таким повесой?

Она обошла его и потянулась расправить лацканы.

Снова она была рядом, так скандально близко, что он не мог удержаться.

Возможно, он сошел с ума, как это случалось с его предками Тремонтами.

Но как он мог не воспользоваться моментом и не поцеловать ее?

Руки Элинор застыли на грубой шерсти сюртука мистера Сент-Мора. Она разглаживала ткань на его груди, расправляла швы, как заправский камердинер, но в следующую секунду сообразила, что именно она делает.

И это не имело ничего общего с шитьем.

Ее пальцы скользили по его великолепной груди, она не думала, как сидит его сюртук.

Элинор закрыла глаза и хрипло вздохнула.

То, что скрывал сюртук, было более чем желанно.

Под ее руками была невероятная мощь, и не только в стене мышц, но и в его гордой повадке. В загадочном характере.

Этот мужчина не какой-нибудь неженка. Не бездельник в сюртуке с подбитыми ватой плечами и с накладными икрами, дающими лишь иллюзию настоящего мужского телосложения.

Мужчина перед ней был действительно мужественным.

Элинор вспомнила его костюм на маскараде. И его нагую грудь под своими пальцами.

Элинор задрожала, его руки крепко сомкнулись вокруг ее талии… воспоминания захлестнули ее.

«Ох, это случилось слишком быстро, и хотя…»

Ее ресницы взлетели вверх, и она уставилась на пуговицы на его сюртуке.

Мелькнула нелепая мысль, что одну пуговицу она забыла перешить.

Еще одно доказательство того, как этот мужчина нуждается в женщине… нуждается в ней!

Она снова вздрогнула, заставляя себя поднять взгляд от висящей на одной нитке пуговицы и посмотреть ему в глаза.