• чтобы разработать отдельный закон (как ассамблея граждан Британской Колумбии);

• чтобы разработать все законы в рамках определенной политической сферы (например, в сфере, которая является настолько спорной, что избранные должностные лица предпочтут уступить ее гражданам, либо где у законодателей есть конфликт интересов, обусловленный сроками полномочий, зарплатой или избирательным законом);

• чтобы повысить делиберативное качество гражданской инициативы или референдума;

• чтобы заменить избранную палату двухпалатной системой;

• чтобы вместо выборного законодательного органа провести в жизнь целый законодательный процесс{121}.

А что, если в этих пяти возможных применениях мы сейчас увидим пять последовательных шагов исторического преобразования? Робко начать и завершить с энтузиазмом. Собственно говоря, насколько я понимаю, в некотором смысле этот процесс уже начался. Этап 1 произошел в Канаде. Этап 2 полным ходом идет в Ирландии. Этап 3 существует уже дольше всего. Этапы 4 и 5 – да, это самые серьезные проблемы; к ним мы еще не подошли. Для общего применения схемы Бурисиуса (этап 5) точно еще не настало время. Если только нет угрозы революции, политические партии сами себя так быстро не отменят, чтобы в один прекрасный день сделать возможной multibody sortition[95]. Но для этапа 4 время уже подходит.

Демократия подобна глине, а лепит ее время. Конкретные формы, которые она принимает, всегда определяются историческими условиями. Как форма государственного устройства, в центре которой стоит обсуждение, она весьма чувствительна к имеющимся средствам связи. Этим обусловлено, что демократия древних Афин сформировалась культурой устной речи. Этим обусловлено, что выборно-представительная демократия XIX и XX веков созрела во время печатного слова (газеты и другие однонаправленные средства массовой информации – радио, телевидение и интернет 1.0). Но сегодня мы живем в эпоху постоянной интерактивности. Сверхбыстрая децентрализованная связь создает новые формы вовлечения в политику. Но какая демократия ей подходит?{122}

Как должно правительство обходиться со всеми этими дееспособными гражданами, которые сегодня кричат, будто стоя у боковой линии поля во время футбольного матча? Во-первых, с радостью, а не с недоверием. Потому что за всей яростью и в интернете, и в реальной жизни кроется нечто положительное, а именно вовлеченность. Это подарок, обернутый колючей проволокой. Безразличие было бы куда хуже. Во-вторых, оно должно развязать им руки, не стремясь все делать вместо граждан. Гражданин – не дитя и не клиент. В начале третьего тысячелетия отношения стали более горизонтальными.

Врачам пришлось учиться обхождению с пациентами, которые отыскали картину своего заболевания в интернете. Сначала это казалось обременительно, теперь оказывается козырем: empowerment[96] может способствовать излечению. То же происходит в политике. Власть меняется. Раньше мог говорить тот, у кого власть. Сегодня власть как раз приобретают, разговаривая. Leadership[97] заключается теперь не в разрубании узлов от имени народа, а в инициировании процессов – вместе с народом. Если обращаться с ответственным гражданином как с голосующим быдлом, он и будет вести себя как голосующее быдло, а если обращаться с ним как со взрослым, то и он поведет себя как взрослый. Связь между правительством и гражданами теперь представляет собой связь не между родителями и потомством, а между равными взрослыми. Политикам хорошо бы не смотреть через колючую проволоку, а доверять гражданам, принимать всерьез их эмоции и ценить их опыт. Поэтому пригласите их. Дайте им власть. И – поскольку это остается справедливым – соберите все их имена и проведите жеребьевку.

Я верю, что из драматического системного кризиса демократии можно выйти, дав новый шанс жеребьевке. Использование жребия не является чудодейственным средством или идеальным рецептом – как никогда не были ими и выборы, – но оно может помочь исправить многие пороки современной системы. Жеребьевка не иррациональна, она арациональна: это заведомо нейтральная процедура, при которой политические шансы распределяются равномерно и удается избежать раздора. Риск коррупции снижается, выборная лихорадка спадает, внимание к общему благу возрастает. Отобранные по жребию граждане, возможно, не так компетентны, как профессиональные политики, но у них есть нечто иное – свобода. Ведь им не нужно избираться и переизбираться.

Поэтому на данном этапе истории демократии целесообразно вверять власть не только избранным гражданам, но и гражданам, отобранным по жребию. Если мы доверяем принципу жеребьевки в судопроизводстве, почему бы не доверять ему и при законотворчестве? Он принесет покой. Избранные граждане (наши политики) не будут зависеть только от коммерческих средств массовой информации и социальных сетей, но почувствуют поддержку второй ассамблеи, для которой выборная лихорадка и рейтинги совершенно ничего не значат, – ассамблеи, для которой на первом месте все еще стоят общие интересы и долгосрочная перспектива, ассамблеи граждан, которым действительно удается обсудить что-то вместе – не потому, что они лучше остальных, а потому, что в сложившихся обстоятельствах проявляются.

Демократия не является формой правления, осуществляемого лучшими в нашем обществе; нечто подобное называется аристократией, будь она даже выборной. Можно выбрать ее, но сразу изменить название. Демократия, напротив, процветает за счет предоставления слова самым разным голосам. Речь идет о равном праве решать, о равном праве «определять политические действия», как однажды выразился американский философ Алекс Герреро: «Каждое лицо в какой-либо политической юрисдикции должно было бы иметь одинаковую власть, чтобы определять, какие политические действия следует предпринять этой юрисдикции»{123}. Одним словом, речь идет о том, чтобы управлять и быть управляемыми, о government of the people, for the people[98], но в конце концов также by the people[99].

Но впереди еще много подводных камней. «Граждане на это неспособны!», «Политика – трудная штука!», «Вся власть глупцам!», «Плебс у кормила – будьте бдительны!» и т. д. Прежде чем двигаться дальше, следует остановиться на наиболее распространенном возражении против жеребьевки, а именно на предполагаемой некомпетентности неизбранных. Такая критика несет в себе нечто положительное, она доказывает, что многие бережно относятся к качеству своей демократии. Горе той стране, где демократическое обновление не вызывает вопросов: там обеспокоенность поглощена пучиной и царит апатия. Горе и той стране, которая не может спокойно вести разговор о будущем демократии: там царит истерия.