Однако на национальном референдуме 22 мая 2015 года население Ирландии согласилось с изменениями в конституции, которые сделали возможным однополый брак. Доля голосов, поданных за, составила ни много ни мало 62 %. Этот референдум произошел после того, как в 2013 году Конституционное собрание подало 79 % голосов за рекомендацию изменить конституцию в этом отношении. Я не знаю лучшего примера того, как делиберативная демократия на практике сыграла действительно решающую роль. В современную эпоху такое в мире случилось впервые: совещание с отобранными по жребию гражданами привело к изменению конституции{109}.

Для сравнения: в «католической» Ирландии введение однополого брака произошло более или менее спокойно – в частности, благодаря гражданскому участию, а в это время в libertaire[89] Франции целый год продолжались сильные политические волнения по тому же поводу. В демонстрациях по улицам Парижа приняли участие более 300 тысяч человек. Там гражданину не дали высказаться.

Я потому так подробно остановился на примерах из Канады, Нидерландов, Исландии и Ирландии, что они представляют собой исключительно интересные эксперименты в сфере демократического обновления. Хотя у них был большой размах и речь шла о существенных темах, ведущие зарубежные СМИ сообщали о них лишь изредка. Поэтому сведения о накопленных знаниях и опыте не пробились к широкой международной аудитории. Такая задержка мешает другим задумываться больше чем на два этапа вперед. Демократия продвигается разными темпами: в то время как политики опасаются, СМИ подозревают, а граждане пребывают в неведении, ученые и общественные деятели устремляются к дальним горизонтам. Как сказал бельгийский философ Филипп Ван Парейс, их задача – «слишком рано оказаться правыми»{110}. В середине XIX века, когда Джон Стюарт Милль приводил доводы в пользу того, что женщины достойны права голоса, современники объявили его сумасшедшим.

Зная, что их уделом будет пренебрежительное отношение и даже издевательский смех, в прошедшие десятилетия различные авторы тем не менее выступали за то, чтобы институционально и конституционально закрепить в демократии жеребьевку. Они считали, что она не может ограничиваться лишь разовыми проектами; отобранные по жребию граждане должны составлять часть государственной структуры. Как именно это должно быть, представляло бы тему для обсуждения. Большинство мыслителей предлагало составлять путем жеребьевки один из законодательных органов. К настоящему времени представлено более 20 сценариев такого рода{111}. Авторы каждого из них пришли к выводу, что произвольно составленный парламент может сделать демократию более легитимной и эффективной. Более легитимной – потому что это восстановит идеал равномерного распределения политических возможностей. Более эффективной – потому что эта новая, отобранная по жребию совокупность народных представителей не потерялась бы в перетягивании каната между политическими партиями, предвыборных играх, баталиях средств массовой информации и законотворческих торгах. Она могла бы печься только об общем благе. Ниже я разбираю пять из важнейших предложений (таблица 3){112}.

В 1985 году американские авторы Эрнест Калленбах и Майкл Филлипс предложили преобразовать существующую в США Палату представителей в Представительскую палату. Народные представители в количестве 435 человек не избирались бы, а отбирались по жребию. Авторы вовсе не были фантастами. Уже за много лет до этого Эрнест Калленбах прославился своей книгой «Экотопия» («Ecotopia»), которая разошлась тиражом в миллион экземпляров. Многие из его смелых для того времени взглядов ныне стали общепринятыми. Майкл Филлипс был банкиром, опубликовавшим такие работы, как «Семь магических законов денег» и «Честный бизнес». В шестидесятые годы он организовал платежную систему MasterCard.

Современная чисто выборная система, по их мнению, непредставительна и слишком чувствительна к коррупции. Слишком много значит власть больших денег. Жеребьевка могла бы это поправить. Из существующих списков для назначения присяжных заседателей (дело в том, что в США они более обширны, чем списки избирателей) произвольно отбирали бы граждан, чтобы в течение трех лет они исполняли обязанности членов парламента. Вознаграждение было бы соответственным, потому что нужно, чтобы бедные хотели в этом участвовать, богатые могли прервать свои дела, а люди, загруженные работой, могли освободить время. Чтобы гарантировать преемственность, уходить в отставку палата могла бы не вся в один и тот же день, а по частям, например треть состава ежегодно. Их компетенция не должна отличаться от той, которой обладает современная палата: предлагать Сенату законы и оценивать законопроекты Сената.

Бросается в глаза, что Калленбах и Филлипс не выступали за полный отказ от выборов. Наоборот, они считали разумным, чтобы наряду с Сенатом, состоящим из избранных граждан, существовала палата, состоящая только из граждан, отобранных по жребию. Представительство должно было осуществляться как электорально, так и алеаторно. «Мы полагаем, что идея прямого представительства не оторвана от жизни. Как только это будет повсеместно понято, это станет столь же честно и справедливо, столь же действенно и привлекательно, как когда-то было распространение избирательного права»{113}.