натянул поводья, пропуская остальных вперёд себя. Эловен поспешно въехала на нефритовый мост, Сериз и Роуэн не отставали.

— Уилл! Тит! Скорее! — обернувшись, крикнула им Роуэн.

— Езжайте! — ответил Тит, когда Уилл поравнялся с ним. — Я прикрою сзади!

Рыцарь-лич бросился в погоню, но он был слишком далеко, чтобы настичь их до того, как они безопасно переправятся на ту сторону. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Повторяя про себя эти слова, Уилл поехал по мосту. Им нужно всего лишь избавиться от лича, и тогда они сразу же повернут назад. Неужели он действительно видел оленя, погребённого в цветах? Проснётся ли он, когда его коснутся лучи света?

Позади него Тит прокричал что-то нечленораздельное.

— Тит! — едущая впереди Роуэн резко остановила лошадь.

Уилл обернулся в седле. В пяти шагах от моста Тит внезапно замер, закрыв уши ладонями в тщетной попытке воспрепятствовать звукам, которые слышал он один. Рот Тита раскрылся в сдавленном хриплом вопле, а его взор устремился вверх.

В небе, чернея в розоватых лучах рассвета, над деревьями летела фигура, укутанная в плащ с капюшоном. Она восседала на спине существа, которое обладало некоторым сходством с драконом, но при этом имело тонкие ноги насекомого и скопление кривых рогов в том месте, где должны были располагаться глаза. Это был фантом, одно из самых пугающих созданий в Дебрях, ибо фантомы являлись лишь тому, кто уже обречён.

Уилл слишком поздно осознал, что он застыл на месте, словно скованный собственным льдом. Его лошадь рвала поводья, стремясь последовать за Роуэн, Сериз и Эловен, которые уже преодолели часть моста. Спешившись, он со всех ног бросился к прогалине, на ходу крикнув Роуэн, чтобы та тоже оставила лошадь и бежала за ним. Сам рыцарь-лич по-прежнему был слишком далеко от Тита, чтобы нанести удар клинком, но от земли уже поднимался туман его магии. Неосязаемые щупальца оплели ноги лошади Тита, вцепились ему в сапоги и опутали его тело колдовскими силками так стремительно, что в промежутке между вдохом и выдохом туман полностью скрыл Тита и его лошадь.

— Стой! Не покидай мост! — крикнула Эловен с того места, где она остановилась рядом с Сериз, в безопасности над бегущей водой. — Туман смертелен. Это магия рыцаря-лича.

Подоспевшая сзади Роуэн дёрнула его за руку, вынуждая остановиться. — Мы опоздали.

Не веря своим глазам, они в ужасе наблюдали за тем, как туман выпустил пойманную жертву, растворившись, словно кокон. Поначалу Тит и его лошадь ещё держались прямо, но стоило усикам тумана ослабить хватку и втянуться в почву, как юноша и кобыла рухнули на землю бесформенной грудой.

Уилл обязан был добраться до Тита, оттащить его в безопасное место. Едва он поставил ногу на холодную сырую землю, как его пробил озноб. Струйка тумана обвилась вокруг голенища его сапога и поползла вверх по ноге, высасывая тепло, силы и жизнь из его плоти.

Рукой он по-прежнему ощущал горячую ладонь Роуэн. Она потянула его назад, на мост. Стоило щупальцу тумана коснуться нефрита, как оно развеялось, освободив Уилла от своей скверны.

Рыцарь-лич замер на расстоянии вытянутой руки от моста. От его тела веяло нестерпимым холодом. В пустоте его взгляда разверзлась бездна отчаяния: Раздели его участь. Приди ко мне.

Уилл сделал шаг навстречу рыцарю. Роуэн повисла на нём, пытаясь оттащить назад.

— Уилл! Уилл!

Смерть дарит покой. Приди ко мне.

Он сделал ещё один шаг, волоча на себе Роуэн, которая и не думала его отпускать. На третьем шаге подошва его сапога коснулась почвы, а не нефрита. Нетерпеливые усики тумана тут же проросли из-под земли, чтобы обвить его ногу. Лич широко разинул костяную челюсть. Волна зловония, холода и запустения захлестнула Уилла, приковав его к земле. Устал. Как же он устал. Мир вокруг него начал таять в угрюмой безрадостной мгле.

Вдруг что-то промелькнуло у него перед глазами. Наклонив голову, великолепный олень врезался в лича и его коня. Одним мощным движением рогов он сбросил рыцаря на землю, а затем с грозным рёвом принялся топтать труп, дробя его на куски.

Очнувшись от вызванного личем наваждения, Уилл прыгнул вперёд, Роуэн — за ним. Они кромсали останки рыцаря до тех пор, пока не убедились, что его кусочки уже не смогут собраться воедино, сколь бы могущественной ни была его магия. Сначала Уилл решил, что всхлипывающие звуки, издаваемые Роуэн, были тяжёлым дыханием, но на самом деле она плакала от ярости и горя. Она продолжила остервенело рубить мечом даже после того, как всё было кончено, взбивая лезвием грязь, пока Уилл, наконец, не стиснул её ладони рукавицами инея. Выронив меч, она попятилась, рухнула на колени рядом с Титом и разрыдалась.

Верхом на Софии подъехала Сериз. Она поспешно слезла на землю, присела возле Тита и приложила ладонь к его груди. Он лежал, устремив невидящий взор в закрытое листвой небо. Синева его глаз сменилась молочной белизной, а кожа лоснилась нездоровым блеском, словно покрытая маслянистой плёнкой, которая на глазах начала пучиться и вздуваться волдырями.

— Глупый мальчишка, — печально произнесла Эловен позади него. — Тебе бы поменьше храбрости, да побольше знаний. Отойди, Сериз. Дай мне сжечь останки.

— Но я могу исцелить его! Я могу! — крикнула Сериз.

— Ты уже ничем ему не поможешь, девочка. Смотри, он уже начал преображаться. Если мы не сожжём его, он восстанет в виде нового рыцаря-лича. Отойди.

Сноп искр, выпущенный Эловен, охватил Тита, его павшую лошадь и разбросанные ошмётки рыцаря-лича. Они вспыхнули. Сериз попятилась от жара.

Роуэн встала. — Всё произошло так быстро, — пробормотала она, глотая слёзы.

Уилл помог Сериз подняться на ноги. Теперь и целительница плакала навзрыд, уткнувшись лицом в ладони. По-прежнему не оправившись от потрясения, они недоверчиво смотрели на пепел и обугленные головешки — всё, что осталось от дорогого друга, с которым они вместе росли, от предводителя их маленького отряда. Как Тит мог быть мёртв?

Лошади медленно сошли с моста. Хотя Уилл и понимал, что они просто последовали за Софием, от их присутствия ему стало легче, словно они тоже оплакивали Тита. А может, так оно и было. Тит всегда хорошо управлялся с лошадьми, и они доверяли ему.

На поляну опустился Дюжий. Кадо подбежал к ним, держа руку у сердца. Ужас и скорбь избороздили его лицо глубокими складками.

— Я ведь говорила тебе, что Дебри — не место для необдуманных поступков, заносчивый ты юнец, — произнесла Эловен таким неприятным тоном,