Когда он вошел в больничную палату, ее глаза были закрыты, но он безошибочно понял, что она все видит.

— Принц Рафик. — Он увидел поразительно ясный взгляд. Глаза женщины были того же зеленого цвета, что и изумруды, которыми расшивали ткани жительницы Марраша. Именно эти глаза делали женщину моложе.

— Абиза, приятно видеть вас снова. — Он взял ее скрюченную руку. — Операция прошла успешно?

— Спасибо вам большое, — сказала она со слезами на глазах, зажимая его руку между своих пальцев с тонкой, как бумага, кожей. — Я надеялась, что вы придете, и я смогу отблагодарить вас за щедрость. Не могу передать вам, как это здорово, будучи старухой, видеть цвета, и формы, и красоту мира. — Она огляделась и увидела лишь стоящего у двери Акмаля. — А где ваша милая жена?

Рафик резко вздохнул. Он бросил взгляд на бесстрастного Акмаля и пожалел, что тот не ездил вместе с ним в горы и не слышал, как Сулейман говорил о том, будто некоторые люди считают, что старуха говорит ерунду. Он наверняка бы не считал обоих безумцами.

— Сера... Сера навестит вас позже.

Абиза взглянула на него ясными глазами, и у Рафика сложилось впечатление, что она смотрит прямо в его душу.

— Простите. Я заставила вас печалиться, задав этот вопрос, а я просто хотела, чтобы вы знали, как я вам признательна за вашу доброту.

— Моей матери понравился ваш подарок, — сказал Рафик, сменив тему разговора, и старуха улыбнулась.

— Ваша мать прекрасная королева, — сказала она, решительно кивнув, — такой же будет и следующая.

Он отвернулся. Бессмысленно было приходить сюда. Ему не хотелось слышать о будущей королеве, не важно, насколько она будет прекрасна. Ведь ею не будет женщина, которую он любит...

— Принц Рафик, пока вы не ушли...

Он остановился и оглянулся на женщину в кровати.

— Не теряйте надежды. Верьте. Веруйте. Это единственное, что помогает.

Из его легких ушел воздух, когда он шагнул вперед, переполняемый чувствами:

— Как?.. Как вы можете это видеть?

Старуха улыбнулась ему, в ее мудрых зеленых глазах отразилось понимание.

— Иногда мы смотрим нашими глазами и видим только то, что перед нами. У некоторых людей прекрасное зрение, но они никогда не увидят. — Она скрестила руки на груди и похлопала себя по груди. — Потому что иногда мы должны видеть за пределами тех картинок, которые представляет нам наше зрение. Иногда мы должны слушать, что говорят наши сердца. Только тогда мы сможем увидеть истину.

Рафик не был уверен, что она ответила на его вопрос. Он не был уверен, что понял ее. Но ее слова звучали в его мозгу, пока он ехал обратно во дворец.

«Иногда мы должны слушать, что говорят наши сердца».

Говорила ли она о том, что сделал Кариф? Старший брат прислушался к голосу сердца, а не рассудка. Поверил в свои чувства, предпочтя их обязанностям.

Рафик знал, о чем говорит ему его рассудок. Об обязанностях, об ответственности. Он — будущий король Кьюзи.

Но он также знал, о чем говорит ему сердце. О черноволосой женщине с карими глазами и золотистой кожей. О женщине, которая завладела его сердцем.

Сера.

Однажды он любил и потерял ее. Почему он должен терять ее снова?

Но кто будет королем? Кто станет управлять Кьюзи?

«Верьте, — сказала Абиза. — Веруйте».

Откинувшись на спинку сиденья из блестящей кожи, Рафик глубоко вздохнул. Старуха была права. К тому моменту, когда автомобиль подъезжал к сверкающему дворцу, он знал, что должен делать.

— Акмаль, — обратился он к визирю, прикоснувшись к его руке, — планы изменились.

Рафик бежал по длинным аркадам в саду, воздух здесь был наполнен ароматами цитрусовых плодов, красного жасмина и тысяч экзотических цветов. Он взбежал по ступенькам в крыло, где находились апартаменты его матери, распугав воркующих голубей, которые поспешно захлопали крыльями.

— Сера! — крикнул он, стуча в дверь. — Сера, мне нужно с тобой поговорить.

И дверь открылась, а на пороге появилась сконфуженная Сера со смущенным взглядом все еще припухших глаз.

— Что произошло, Рафик? Что случилось?

Он подхватил ее на руки и прокружил на месте.

— Ничего не случилось. Все замечательно, все отлично!

Она неуверенно рассмеялась:

— О чем ты говоришь? Они нашли Тахира?

На миг Рафик замер.

— Найдут, — сказал он, искренне надеясь на это, — но дело не в нем. Дело в тебе и во мне. Мы женимся!

— Но, Рафик, мы не можем. Ты знаешь об этом. Невозможно...

— Возможно, Сера. Есть только один способ, и я воспользуюсь им.

От изумления у нее изменилось выражение лица.

— Неужели ты отречешься от трона? После Карифа? Тебе придется отречься от того, что дано по праву рождения.

— По праву рождения? Я никогда в жизни не думал о том, чтобы править Кьюзи. Мысль об этом стала мне чуждой так же, как и эта земля, когда я обрел другой дом.

— Рафик, но ты отказываешься от будущего.

— Нет, Сера. Мое будущее — это ты, и так было всегда. Потому что тот миг, когда мы встретились, — это и был подарок богов. Нам судьбой предназначено быть вместе. Я уверен в этом так же, как в том, что в пустыне есть песок, а вершины гор устремлены в небо. Мы часть друг друга, и это навеки.

— Рафик, подумай о том, что делаешь...

— Я отлично знаю, что делаю. Однажды я тебя потерял, но не потеряю снова. — Он преклонил перед ней колено. — Я люблю тебя, Сера. Выходи за меня замуж. Будь моей женой. Пройди по жизни рядом со мной.

Слезы появились в ее карих глазах, а душа воспарила от любви. Если она откажет, то разобьет ему сердце. Король останется без королевы, брошенный на произвол судьбы, одинокий.

— О, Рафик, я так тебя люблю! Моя жизнь снова обрела смысл, чего я никак не ожидала. Ты вернул мне мое сердце.

— Так ты выйдешь за меня замуж?

Он кивнула и улыбнулась:

— Да, Рафик, я выйду за тебя!

Он целовал ее, когда в комнату торопливо вошла его мать, зовя Серу. Увидев их, Ришана остановилась, широко раскрыв глаза:

— Вы оба здесь, как здорово! Слышали новости? Вертолет нашли в пустыне. Акмаль поехал прямо туда. Они думают, что это может быть вертолет Тахира! — Ришана нервно сжала перед собой руки. — И подумать только, все это время мы считали, что он не удосужится сюда прилететь. Как ты думаешь? Есть ли шанс?..

Рафик обнял мать за плечи и задался вопросом, было ли ему еще когда-нибудь так хорошо? Две женщины, которых он любит больше всего на свете, — в его объятиях.