– Конечно, о чем речь, идите в дом, скажите жене, я вас прислал. Она похлопочет.

– Премного благодарен.

Он взял свои туфли с носками и направился к белому дому. Уилл Шимфисл вернулся к своему занятию, несколько разочарованный, что этот представитель «Эллис-Чалмерс» не попытался продать ему трактор.

Да что продать, он даже ни разу не упомянул о тракторе. И только поэтому Уилл для себя отметил: если ему вдруг придет в голову обзавестись машиной, покупать надо будет у этого паренька.

Подойдя к дому, молодой человек снова отряхнулся как мог, потом постучал. Он слышал, как выключили радио, и через несколько секунд к двери подошла крупная женщина в домашнем халате.

– Миссис Шимфисл, простите за беспокойство, меня прислал ваш муж – не позволите ополоснуться? Я там запылился весь в поле, пока мы общались.

Она открыла дверь с москитной сеткой:

– Ну конечно, милый, заходи, сейчас выдам тебе и мыльца, и тряпицу какую.

– Нет, мэм, я лучше тут, а то я вам всю кухню перепачкаю.

– Погоди тогда минутку. – Она ушла и вернулась с тряпкой, куском самодельного мыла и тазиком. – Почистишься – заходи, чаю со льдом выпей. Небось пересохло во рту-то.

Включив кран во дворе, молодой человек сунул голову под воду, умылся и сполоснул ноги. Надев носки и ботинки, вынул из кармана черную расческу «Эйс» и причесался. Потом снова постучал:

– Мэм, ваш тазик.

Аккуратный, симпатичный молодой человек в белой рубашке сверкал как новенький.

– Заходи. Сэндвич сделать? – предложила миссис Шимфисл.

Он вошел и взял стакан с чаем.

– Нет, мэм, спасибо, больше ничего не нужно. Я, как до города доберусь, сразу веду девушку обедать. Она сказала, мы пойдем в эту… кафетерию, что ли, что-то в этом роде.

– Ооо, так тебе повезло, мои сестры Ида и Герта говорили, это шикарное место. Я сама не бывала, но собираюсь – как только уломаю Уилла переодеться. А то он снимает свой комбинезон не иначе как ради похорон, так что, боюсь, чтобы там поесть, придется мне ждать, когда кто-нибудь помрет. Ида говорит, у них там розовая свинка по кругу бегает, так наглядись уж на нее вместо меня.

– Да, мэм, обязательно. – Он протянул ей пустой стакан и вдруг сообразил, что нелишне будет и ей визитку оставить. – Миссис Шимфисл, я подумываю занять когда-нибудь политический пост. Пока не знаю какой, но на всякий случай хочу дать вам визитную карточку. – Он порылся по карманам, но ничего не нашел. – Кончились. Ну ничего, если вы увидите на избирательном бюллетене имя Хэмм Спаркс, буду благодарен за ваш голос. Запомните?

– Так тебя зовут Хэм?[13]Как рождественскую ветчину? Как окорок?

– Да, мэм, только с двумя «м».

Она повторила:

– Хэмм… Типа Ветчинна. Что ж, фамилия необычная, но запомнить легче, чем Билла или Джона, вот что я скажу.

– Да, мэм, до замужества моя мама была Хэмм.

– Да что ты! У меня вон мама была по фамилии Накл – звучит почти как «костяшка», только одной буквы не хватает, а папа Нотт – «узел», если не учитывать одну лишнюю «т». Говорят, люди, получив приглашение на свадьбу Накл – Нотт, очень смеялись.

Он улыбнулся:

– Да уж, смешно.

– Хорошо, что они не родили мальчика и не назвали его Накл. Ничего себе имечко вышло бы – Накл Нотт, да? Узел-Костяшка. Одно время, – взгляд ее затуманился, обратившись в прошлое, – у нас в классе учился мальчик по имени Лярд – «жир», только писался как Лиард, так его всю жизнь называли Криско – была такая марка кулинарного жира. Сомневаюсь, что он смог жениться, по крайней мере, я о таком не слыхала. Он продавал пуговицы.

Хэмм открыл дверь, чтобы удрать. Он по опыту знал, что фермерским женам не хватает общения и они могут часами говорить с совершенно незнакомыми людьми.

– Что ж, спасибо за все, миссис Шимфисл.

– Постой, фамилию-то я уже и забыла.

Он обернулся, сбегая по ступеням:

– Спаркс, мэм, Хэмм Спаркс.

– Спаркс?[14]Это как искры, что ли, от электричества?

– Да, мэм. – Он махнул ей рукой и побежал к машине.

Когда продавец ушел, Элнер позвонила сестре, Герте Нордстром, и рассказала, что познакомилась с человеком по имени Ветчинна. Герта засмеялась:

– Осталось только найти женщину по имени Яичница.

Сестер Нотт было три: Элнер, Герта и младшая, мать Нормы, Ида. Несмотря на то что все в городе знали, что эти трое выросли на одной ферме на Среднем Западе, выйдя за Герберта Дженкинса, Ида вдруг стала порой ронять туманные намеки, будто родом она из старинного южного семейства, обнищавшего в годы Депрессии. К 1948-му она так часто апеллировала к своему благородному происхождению, что сама поверила. Это заблуждение родилось девять лет назад, после того, как она дюжину раз подряд посмотрела «Унесенных ветром». Ида была убеждена, что узнает Тару, а значит, жила там в прошлой жизни. До нее так и не дошло, что Тара – всего лишь декорация для съемочной площадки, а ее недавно появившийся южный акцент – всего лишь бледное подражание бледному подражанию английской актрисы, которая имитирует американский южный акцент.

Единственной натуральной южанкой в городе была семидесятивосьмилетняя вдова по имени миссис Мэри Франсис Сэмплз, рожденная в Хантсвилле, штат Алабама. На нее тоже фильм произвел сильное впечатление. Сильное, однако обратное. Мало того что они проиграли войну между штатами, так еще и на роль Скарлетт О’Хары не прошла настоящая дочь Юга, алабамская девушка Таллула Бэнгхед[15]. Мэри Франсис Сэмплз поклялась никогда больше не смотреть кино. Единственным для нее утешением было, что, «по крайней мере, роль не досталась девчонке-янки».

Но хватит о миссис Сэмплз. Ида просто зациклилась на том, чтобы ее дочь Норма отравилась учиться в колледж на Юге. Самой Иде не судьба была стать истинной дочерью Конфедерации, но мысленно она видела себя через много лет в гостях у дочери: вот сидит она на веранде с видом на огромную плантацию в Вирджинии, а вокруг суетятся слуги. Норма, правда, эти мечты не разделяла. Она-то хотела всегда одного – выйти за Мака Уоррена, обзавестись домом в Элмвуд-Спрингсе и детьми. Норма с Маком женихались с седьмого класса. И когда в день выпускного бала он подарил ей обручальное кольцо, никто не удивился. Одна Ида была категорически против. Не желала даже слышать об этом.