Американец раздобыл где-то гостиничный справочник и штудировал страницы.

– Посмотрите лучше вы, – сказал он. – Я так и не научился разбираться в этих Брэдшоу.

– Хорошо, попробуем. Передайте, пожалуйста, миссис Бридон. Лондон, Рединг, Чиппенхем, Уэймут, Тонтон… пока все прекрасно. Черт, не так уж это и просто. О-па, а вот и три сорок шесть, утренний из Оксфорда. Девять двенадцать – это будет какое-нибудь захолустье, ну, так и есть – Хангерфорд. Для W у нас Вудборо, никому не известно, где это, но не важно, поезд восемь пятьдесят три.

– Хангерфордоксфордвудборо. Забавное послание, – вставила Анджела.

– Тебе что, в детстве не рассказывали, что такое акростих? Возьми первые буквы. Хангерфорд – H, Оксфорд – O, Вудборо – W, все вместе «how». Что здесь непонятного?

– Майлз, иногда ты душка. Ужасно интересно. Но на семь тридцать три ничего нет.

– Это, конечно, важно, но не очень. Давайте-ка прогоним всю страницу. Вот, семь тридцать три – Дивайзс. Да, действительно прибытие, но нельзя же было как-то специально это пометить. Теперь два часа. Должно быть, какой-нибудь крупный узел… Нет, не то… Господи помилуй, приехать в Илфракомб в два часа ночи!

– Чтобы получился глагол «did», следующая станция должна начинаться на Д, – размышляла Анджела. – Посмотри Дидкот.

– Вот тебе и Дидкот. Итак, мы имеем «did». Дальше, восемь двенадцать, судя по времени, наверно, где-то неподалеку. Вот, Олдермастон. Интересно, а если им не хватит станций? А, тогда, наверно, берется второй поезд.

– Майлз, это страшно увлекательно, я не могу остановиться. Пошли дальше по названиям, а потом сложим буквы.

– Хорошо, поехали.

И они поехали и ехали до тех пор, пока не нашли букву для последней группы цифр, и Анджела, которая водила пальцем по странице, огласила написанные в столбик названия населенных пунктов.

– Хангерфорд, Оксфорд, Вудборо, Дивайзс, Илфракомб, Дидкот, Олдермастон, Лавингтон, Мидгам, Ателни, Чипенхем, Апуи, Тэтчем, Апуи, Паддингтон, Дорчестер, Эдингтон, Рединг, Эвершот, Кинтбери[28].

– Да, – сказал Бридон, – неплохой трюк. Он пропустил Теал, который указан раньше Тэтчема, но в остальном вроде бы ошибок нет.

– Майлз, не тяни жилы. Тут спрашивается, как Альма распорядилась насчет Дерека. Неужели ты не понимаешь, насколько это важно?

– О, правда? Ты так думаешь? – поинтересовался Бридон.

Ничто не сравнится с унижением, испытываемым человеком, который врывается в комнату и обрушивает на головы присутствующих уже известные им новости. Младенец бы догадался, что Лейланда распирает от страшных тайн. Он ничего не понял, даже увидев Кверка.

– Дерек Бертел жив! – провозгласил инспектор. – Мне срочно нужна пинта горького пива.

– Жив? – уточнил Бридон.

– Во всяком случае, он своей рукой составляет шифрованные послания. – Выражение лица Анджелы насторожило Лейланда, и он сообразил: собеседники чего-то недоговаривают. – Боже милосердный, Бридон, только не говорите мне, что вы раскрыли шифр.

– Боюсь, таки раскрыл, – извинилась Анджела. – И если бы не его отвратительная лень, то сделал бы это уже три часа назад, избавив вас от долгой и ненужной поездки в Уайт-Брэктон.

– О, в этом не было никакой нужды, – отмахнулся Лейланд. – Все в порядке. Дело в том, что я узнал не только содержание шифровки.

– Необычайно интересно, – заметил Кверк. – Вы, вероятно, хотите сказать, что нам всем полезно будет узнать нечто не только из самого послания. Важно также, как именно вы его обнаружили.

– Сегодня вообще сплошные приключения. Во-первых, я заглянул на шлюз возле «Миллингтонского моста», и мне сообщили, что найдена плоскодонка. Впрочем, ничего сверхъестественного. Она была спрятана за кустами на другом берегу, недалеко от «Голубой коровы», у совершенно непонятно зачем построенной там каменной набережной. Уоллес явно подозрительный тип, иначе зачем ему прятать лодку. Я думаю, потом он пошел к железной дороге – оттуда совсем недалеко.

– Если подумать, ничего особенно подозрительного, – возразил Бридон. – Если он хотел на станцию, ему нужно было переправиться через реку, а у «Голубой коровы» нет парома. Кроме того, он хотел спуститься чуть ниже по реке. Конечно, поплыл на плоскодонке. И конечно, если затем его путь пролегал по суше, то он припрятал лодку подальше от чужих глаз. Его действия вполне можно объяснить спешкой, не привлекая подозрительную таинственность.

– Ну, как бы то ни было, плоскодонка у нас имеется, даже с какими-то припасами, но мы решительно ничего не знаем о том, кто и куда в ней плыл. Однако это еще не все.

– Вы собирались рассказать нам, – напомнил Кверк, – о своих открытиях в Уайт-Брэктоне.

– Совершенно верно. В деревне несколько гостиниц, но всего одна наводит на мысль, что там можно остановиться. Она называется «Белый олень». Однако, войдя туда, я понял, что это заведение из тех, где персонала не дождешься. Вы можете стучать тростью по полу – никого, только вдалеке, может, залает собака. Вы можете удрать, прихватив фаршированную форель – никто и бровью не поведет. Я стоял прямо напротив полки для писем, какие бывают во всех подобных заведениях, и там лежало одно-единственное письмо.

По ряду причин оно меня заинтересовало. Во-первых, его писали левой рукой; это сразу видно. Во-вторых, имя адресата написано полностью – «Мистеру Г. Эндертону», а адрес – нет, просто «Гостиница, Уайт-Брэктон». И в-третьих, судя по штемпелю, оно пролежало там неделю, и его никто не забрал.

Знаете, Бридон, письма, которые никто не забирает, всегда вызывают мой интерес. Наверно, потому, что я профессиональный сыщик. Но это письмо, да там, куда я пришел не просто так, а в надежде получить информацию, меня особенно заинтриговало. На штемпеле был указан Оксфорд, но от этого еще мало радости. Я недолго боролся с искушением и, кинув письмо в карман, вышел из «Белого оленя», не задав никому ни единого вопроса. Зайдя за угол, я вскрыл конверт и понял, что именно за ним и приходил. В нем лицо, подписывающееся именем Найджел, доходчиво объясняет принцип шифра по Брэдшоу, разгаданного вами сегодня утром, лицу, к которому он обращается по имени Дерек.

– Письмо у вас с собой? – спросил Бридон. – Я бы хотел посмотреть штемпель. Да, все в порядке. Письмо было отправлено вечером, в день исчезновения Дерека. И конверт, полагаю, до вас никто не вскрывал? Ну конечно, вы бы заметили, если бы с ним кто-то поработал. Да, письмо вполне подлинное, и, как справедливо заметил мистер Кверк, все это необычайно интересно. Я полагаю, вы достали образец почерка Найджела Бертела для сравнения?