Пальцы непроизвольно разжались, и пистолет упал вниз из ослабевшей руки. Вдруг от забора отделилась тень и небрежной походкой пошла по направлению к упавшему телу.

— А вот это ты сделала зря, — произнесла тень знакомым голосом.

— Что зря? Кто вы? — выдохнула Лера.

— Да все зря. Зря хахаля своего убила. Зря пистолет выронила.

Облака плыли над землей, то загораживая свет луны, то скупо пропуская ее сияние на землю. И при этом сумеречном свете Лера увидела, что человек в перчатках поднимает с земли пистолет и убирает себе в карман.

— Какого хахаля? — в недоумении спросила она.

— А ты спустись. Посмотри сама, что натворила.

Лера опрометью рванула вниз, сильно ударяясь на бегу о дверные проемы и углы. Замки не хотели открываться. Она с остервенением крутила ручки в разные стороны и рвала дверь. Наконец она открылась, и Лера подбежала к лежащему лицом вниз человеку. В облаках снова появился просвет, она рывком перевернула обмякшее тело… Это был Саша. Крови почти не было. Глаза его были широко открыты, в них застыло удивление: за что? Почему?

Волосы на ее голове стали подниматься. Лера хотела закричать и уже широко открыла рот для выдоха, но тень подошла ближе и крепко зажала ей рот рукой. Она замотала головой, желая сбросить руку, и вдруг боковым зрением увидела лицо стоящего рядом человека. Это был Паншин.

— Лев? Откуда? Откуда ты здесь? — промычала она. Падающей звездой мелькнула мысль. Лера закрыла глаза, и теперь уже сотни падающих звезд озарили ее сознание.

— Да, да. Ты не ошиблась. За всеми твоими страхами стою я, — тихо сказал он. — И пса твоего ликвидировал я, и Игоря забрал. Имею я право пообщаться с собственным сыном, а ты мне не даешь. Ты не должна была так высоко взлетать. Ты не можешь быть сильнее меня. Скажешь, это зависть?.. Не думаю. Хотя… Называй как хочешь. Пусть зависть! Не могу найти подходящего определения… Да и вообще, с какой это стати я перед тобой оправдываюсь? Давай двести тысяч и катись. Мое самолюбие будет вполне удовлетворено.

Лера ничего не успела ответить. Послышался звук подъезжающей машины. Тихо хлопнула дверь, и в распахнувшейся калитке показался Павел Александрович.

— Лер! Что это тут у тебя случилось? — произнес он, подходя ближе.

Паншин оглянулся на голос и вежливо поздоровался.

— Надо же! — удивился кум. — Вот уж не ожидал, Лева, тебя увидеть. Кого-кого, но только не тебя. Кто это? — спросил он, всматриваясь в лежащее на земле тело. — Кто? Лера! Я плохо вижу. Да ответишь же ты, наконец!

— Это Саша, — стараясь не потерять сознание, ответила она. — Я его застрелила.

Павел Александрович, споткнувшись обо что-то, чуть не упал.

— Саша?

— Он лез на балкон по лестнице. Вероятно, не хотел нас будить. И я подумала…

— А пистолетик-то с пальчиками у меня, — злорадно сообщил Паншин.

— Я пойду позвоню в милицию, — сказала, вставая, Лера.

— Иди, иди. Пусть тебя посадят. Хотя бы за незаконное хранение оружия.

— Не посадят. Я же не нарочно.

— В суде объяснять будешь, нарочно или нет. Лет пять как минимум дадут. Пал Саныч, вы же умный человек. Хоть вы ей объясните, что ее, как пить дать, упекут.

— Правда? — обернулась Лера к куму.

— Правда, Лера. Правда. Хотя кто знает… Если, с хорошим адвокатом, то и условного срока можно добиться.

— Добивайтесь. Добивайтесь. Но если тебе нужен мой совет…

— Не нужны мне твои советы, сволочь!

— Это тебе не нужны. А о сыне ты подумала?

— О сыне? О сыне бы сам подумал, когда похитил его.

— Так это Лев Игоря украл? — затряслась нижняя губа у Павла Александровича.

— Он. Все из-за него! И Саша… и Игорь… и Рэм.

— А что я? Какие ко мне претензии? — юродствовал Паншин. — Ты не даешь мне встречаться с сыном. Я и забрал его на выходные — пообщаться. Рэма твоего я в глаза не видел, а хахаля своего ты сама убила. По всем статьям я ни в чем не виноват. Посадят тебя, Лерка, как пить дать, посадят. А ты не воруй, — насмешничал он.

— Пойду звонить. — Лера, пошатываясь, отправилась к дому.

— Подожди, Лер! Погоди, — остановил ее кум. — Этот подонок на сей раз прав. Ему ничего не будет. Он отец. По закону ты виновата в смерти Саши, и этот чертов киднепинг тут ни при чем. Ты убила человека.

— А что же делать? — пытаясь сдержать истерику, спросила она.

— Отвезти его куда-нибудь надо. Подальше. Рано или поздно найдут и опознают. Будут концы искать и… пфф, не найдут. Пистолетик-то с пальчиками у меня. Напоминаю — с пальчиками! Я его припрячу до поры до времени. Мне теперь и Игорь не нужен. Деньги ты и так мне отдашь. Ведь отдаст же, Пал Саныч?

— Отдаст. Куда денешься. Отдаст. Только Игоря привези, а она отдаст. Не беспокойся, — все повторял старик это слово, суетливо шаря по карманам.

— Вот и хорошо. Вот и ладненько, — повеселел Паншин. — Хахаля твоего мы сейчас в машинку уложим. Да с ветерком отвезем подальше. Пусть ищут подольше. Обойдется. — И не понятно было, что он имел в виду. Обойдется, в смысле утрясется, или обойдется, и этого с него хватит.

— Лер, — как-то странно дыша, спросил кум, — твой телефон у него на работе знают? Заберите у него записную книжку. Так спокойнее будет.

Лев зашарил по карманам Сашиной куртки, достал документы, деньги и две маленькие бархатные коробочки. Открыл одну. В ней лежало золотое обручальное кольцо. В другой — было такое же, только больше размером.

Лера обмерла.

— Ведь он вернулся замуж меня звать. Кольца-то для нас с ним, — прошептала она еле слышно.

Лев рассовал по своим карманам интересующие его вещи, вынутые из Сашиной одежды, все остальное засунул обратно вместе с паспортом. Она с омерзением смотрела на его возню и готова была его убить тут же, на месте.

— Давай паковаться, — поднимаясь, сказал Паншин и пошел подгонять свою машину к калитке.

Лера сидела на холодной земле и раскачивалась, словно деревце на ветру. Она закусила нижнюю губу и невидящими глазами смотрела на Сашу. Подошел Паншин и, не обращая внимания на Леру, взял Сашу за ноги и потащил к машине. Павел Александрович придерживал калитку. Потом Лев забросил ноги убитого на заднее сиденье и, перехватив под мышками, втащил внутрь салона.

— Садись, — зло бросил он Лере. — Другой бы давно все бросил, а я за тебя всю черную работу делаю.

Вдруг Павел Александрович привалился спиной к забору, захрипел и судорожно замахал руками.

— Что, что? — испуганно метнулась к нему Лера. Она подхватила его начавшее оседать тело и беспомощно всматривалась в страдальческие глаза кума.

— Что, что? — уже кричала она в голос. Павел Александрович тяжело опустился на землю, сначала сел, потом лег и жадно хватал посиневшими губами воздух. Лицо его побледнело, на высоком лбу и залысине появились сверкающие в лунном свете капельки пота.