то, чтобы их отращивать и таскать на себе. Но главным был темперамент. Агрессивное животное в неволе представляло опасность и для людей, и для других животных, и мириться с этим было нельзя. Но и пугливое животное, которое то и дело норовило сбежать, тоже не должно было вносить свой вклад в следующее поколение. Со временем люди решили отбирать на приплод самых смирных и послушных животных и начали создавать стада, которых пастухи больше не боялись и даже могли рассчитывать на их предсказуемое поведение. Сегодня некоторые ученые полагают, что не связанные на первый взгляд физические особенности, распространенные среди одомашненных животных, – в том числе пегий окрас, мелкие зубы, висячие хвосты и уши, маленький мозг и не зависящие от сезонов периоды эструса – вызваны влияющими на развитие мозга генетическими изменениями, которые обусловлены отрицательным отбором агрессивных черт.

Хотя оба пути – и выгоды, и добычи – начались с непреднамеренных шагов, с определенного момента решения принимаются уже осознанно. За несколько первых поколений жизни в неволе рога могут стать меньше, а отдельные особи послушнее, поскольку животные с такими чертами более приспособлены к неволе. Однако как только скотовод решает, что предпочитает животных того или иного размера или окраса, либо задумывает создать животное, которое хорошо тянет плуг или дает много молока, он переступает черту. Переход от случайности к преднамеренности отличает одомашнивание от других разновидностей мутуализма – и отличает нас от других животных.

Разновидности мутуализма, напоминающие одомашнивание, распространены на самых разных ветвях древа жизни. Самые любопытные примеры мы наблюдаем у муравьев. Тропические муравьи-листорезы ходят по лесу по протоптанным тропам, и каждая особь тащит кусок листа во много раз больше себя самой. Листья предназначены не в пищу самим муравьям, а в качестве удобрения для гигантских плантаций грибов, которые муравьи разводят у себя в колониях. В рамках этого мутуализма муравьи ведут себя совсем как люди-земледельцы. Они подкармливают и расчищают свои грибные сады и поддерживают их здоровье, устраняя грибы-паразиты и прочих вредителей. Они даже распознают (при помощи химических сигналов), что то или иное растение ядовито для грибов, и перестают его доставлять. Грибам выгодно, что им обеспечивают безопасную подземную среду обитания, не доступную другим грибам, не вовлеченным в мутуализм. Мутуализм передается следующему поколению благодаря еще одной поразительной особенности муравьев-листорезов. Иногда в ничем не примечательный день тысячи крылатых муравьев единой массой взлетают в небо. В воздухе они несколько раз спариваются, после чего сбрасывают крылья и падают на землю, словно черные снежинки с лапками и усиками. Этот кошмар (который я однажды видела своими глазами, когда аспиранткой работала в джунглях Панамы) – не какая-то чума двадцать первого века, а просто брачный вылет муравьев-листорезов. При чем тут грибы? Во время всех этих полетов, утех и падений каждая будущая царица следующего поколения умудряется держать и не отпускать кусочек гриба из своей старой колонии. Если она выживет, то вырастит из этого гриба свой собственный грибной сад и передаст мутуализм дальше.

У некоторых муравьев мутуализм больше похож на животноводство, чем на земледелие. Желтые земляные муравьи Lasius flavus выращивают тлей и охраняют этих крошечных насекомых, пока они пасутся на растениях. В награду муравьям достаются питательные испражнения тлей («медвяная роса», как иногда доводится слышать), причем, чтобы заставить тлей испражниться, муравьи поглаживают их усиками («доят», как это принято называть). Редкие африканские муравьи Melissotarsus emeryi, охраняющие колонии щитовок, сжимают и лижут их, вероятно, поедая воск, покрывающий тела этих насекомых. Кроме того, наблюдали, как муравьи Melissotarsus собирают щитовок с растений и уносят с собой, что заставляет думать, что иногда щитовки становятся обедом.

Встречаются в мире животных и мутуализмы, напоминающие отношения хозяина с питомцем. Гигантские ядовитые тарантулы Xenesthis immanis пускают крошечную жужжащую лягушку Chiasmocleis ventrimaculata жить к себе в гнездо. Если бы тарантул хотел съесть лягушку, он без труда мог бы это сделать, однако он ее не трогает. Лягушка просто находится в гнезде вместе с тарантулом. Когда паук заканчивает трапезу, лягушка подъедает ее остатки. Она получает безопасное жилище, а тарантул – чистое гнездо, где нет объедков, на запах которых могли бы сбежаться вредители, пожирающие яйца тарантула.

На первый взгляд эти мутуализмы очень похожи на одомашнивание: земледелие, скотоводство, даже содержание питомцев. Но тут есть одно важнейшее отличие. Одомашнивание должно быть преднамеренным. Муравьи, пауки и лягушки вступили в эти отношения случайно. Тысячи поколений их предков адаптировались к сосуществованию, и в конце концов мутуализм стал им необходим для выживания. В ходе эволюции таких отношений ни один из видов не заметил, что включился в мутуализм. Ни один из видов не остановился и не задумался над иными сценариями будущего, в которых мутуализм можно улучшить, если поощрять какую-то особенно полезную черту. Ни один из видов не пытался целенаправленно изменить другой.

А люди и экспериментируют, и проектируют. Причем быстро. На протяжении одной жизни человек, решивший держать диких туров в загоне, может попробовать несколько разных методов. Обнаружив, что выбранная им стратегия не приводит к успеху, такой экспериментатор способен признать свою ошибку и мгновенно переключиться на другую стратегию, которую затем попробует отточить на основании своих знаний о поведении и естественной истории туров. А когда он нащупает действенную стратегию, ему не придется ждать, пока эволюция передаст эту инновацию его детям, а потом внукам. Он просто расскажет своим потомкам, чему научился. А также, возможно, поделится опытом с родителями, друзьями и соседями – и те начнут экспериментировать с того места, где он остановился.

Когда наши прародители более 10 000 лет назад начали манипулировать со средой своего обитания и с другими видами, тоже жившими в этой среде, они не собирались ничего и никого одомашнивать. Однако цель у них все-таки была. Они экспериментировали с охотничьими стратегиями, которые сохранили бы численность стада, и со стратегиями размножения, которые повышали бы урожайность растений, поскольку мечтали о будущем, где ресурсы станут более «предсказуемыми» и на их добывание будет уходить меньше сил. Именно стремление воплотить эти мечты в жизнь и двигало нашими предками, когда они, манипулируя видами, меняли их все более и более целенаправленно. Люди строили ограды, которые преграждали путь дичи, и создавали ирригационные системы, орошавшие посевы. А поскольку они умели быстро соображать и по ходу дела менять стратегию и намерения, а также рассказывать родным и близким о своих открытиях, то им удалось занять доминирующую позицию при дележе власти в отношениях со всеми этими видами.

Третий путь одомашнивания

Одомашнивание никак не повлияло на законы эволюции. Как и у диких видов, приспособленность