Когда Лина прочла рецензии, то поначалу не знала, что и думать. Однако живой интерес, который вызвала моя книга у прессы, убедил ее в том, что в романе и впрямь что-то есть.

Она сказала, что гордится мной, и это был, пожалуй, самый лучший из всех отзывов, на какие я когда-либо мог надеяться.

— Не рановато ли для пива?

Ироника с осуждением во взгляде следила за тем, как я наполняю пластиковый стакан из аппарата за стойкой в каморке позади стенда. У нее были средней длины черные крашеные волосы и, на мой вкус, слишком сильно подведенные голубые глаза. Тугая черная блузка подчеркивала еще недостаточно развитую девичью грудь, а короткая юбочка в красную клетку выставляла напоказ длинные стройные ноги в черных колготках со «случайными» дырочками. Поистине, Ироника была «маминой дочкой» — со временем она становилась все больше похожей на Лину.

— Видишь ли, я сегодня встал очень рано, — ответил я, залпом выпил полстакана и сразу же налил еще. — Да и вообще день выдался какой-то дурацкий.

— Вот как? Что ж, спасибо. — Ироника отхлебнула минералки без газа — единственный напиток, на который мне все же удалось ее уговорить, несмотря на то что вода была теплой.

— До сих пор, конечно, — поспешно исправился я и улыбнулся. — Рад тебя видеть. — Тут я солгал: на самом деле мне совсем не хотелось встречаться с ней с похмелья, да к тому же еще находясь на грани нервного срыва. Со времени моего последнего свидания с дочерью прошло уже более семи лет. За все это время я видел ее лишь на фотографиях, висящих на стене у родителей.

— Мы тут с подругами проходили мимо, — сказала Ироника. — Вот я и решила: а почему бы мне не зайти, не взять автограф? — Она помахала книгой, которую по-прежнему держала в руке.

— Да-да, конечно! — Я засуетился, схватил книжку, отставил пиво и начал лихорадочно шарить по карманам в поисках ручки. — Ты ее читала?

— Нет еще, — ответила Ироника. — Зато прочла парочку других, хоть мать их и прячет.

— Прячет?

— Ну да, она складывает их в гардеробе и воображает, что спрятала их от нас или от Бьорна, но я все равно всегда их нахожу.

— Что ж, ты всегда была не промах, — с улыбкой сказал я.

— Честно говоря, мне не понравилось… я имею в виду книги.

Я пожал плечами:

— По правде сказать, они не совсем для детей.

Взгляд ее стал суровым.

— Знаешь, Франк, я вообще-то уже не ребенок.

— Что ты, разумеется, — поспешил исправить я свою ошибку. — Просто мы с тобой так давно…

В этот момент в каморку ворвался Финн Гельф:

— Франк, ты готов?.. — Тут он увидел Иронику. — А-а… так у тебя здесь гости? — натянуто улыбнулся он.

— Это моя дочь Вероника, — представил я. — Кстати, вы с ней уже встречались.

— Конечно! — расцвел Финн, протягивая Иронике руку. — Только тогда тебе было… погоди-ка… ну да, не больше трех лет, так что ты меня наверняка не помнишь.

Ироника покачала головой, однако руку ему все же пожала.

— Так, значит, отец взял тебя с собой на выставку?

— Нет, мой отец дома, — сухо отрезала Ироника.

Чтобы скрыть смущение, я сделал глоток пива. По выражению лица Финна я понял, что он готов провалиться под землю от неловкости.

— Мы тут с подругами, Стине и Анной. Потом хотели прошвырнуться по магазинам.

— Что ж, здорово! — хохотнул Финн. — Слушай, если тебе понравится что-нибудь из наших книг, ты только скажи — я с удовольствием подарю.

— Да ладно, спасибо, не надо.

— О’кей, — кивнул Финн. Возникла короткая пауза, после чего он снова сосредоточил внимание на мне: — Франк, интервью у тебя через четверть часа, но до тех пор мне бы хотелось еще кое-что тебе показать.

— Ладно, — сказал я. — Дай мне еще пару минут.

— Конечно. — Финн снова протянул руку Иронике. — Рад был снова повидаться. Передавай привет Лине.

— Обязательно, — заверила Ироника.

Финн Гельф вышел, и мы снова остались одни.

— У нее все в порядке? — спросил я.

— У матери? Да, все прекрасно. Правда, иногда бесится без причины, но в основном все нормально.

— А как Матильда?

— В школу пошла. Настоящая пай-девочка.

Мы оба засмеялись. Я отхлебнул пива, Ироника пригубила свою теплую минералку.

— Так почему же вы все-таки разошлись? — неожиданно спросила она.

Я чуть не поперхнулся пивом.

— Мне кажется, она до сих пор тебя любит, — продолжала Ироника. — Вырезает из газет интервью и рецензии на твои книжки, а иногда я слышу, как они с Бьорном ссорятся из-за тебя.

— Э-э… видишь ли, это длинная история, — замялся я.

— Это все из-за меня?

— Да что ты? Вовсе нет! — Я отставил бокал с пивом и взял дочь за плечи. — Вот еще, придумала тоже! Во всем, что произошло, виноват я один — больше никто!

В глазах у нее появилось испуганное выражение. Я поспешил отпустить ее и даже отступил на шаг:

— Прости, пожалуйста.

Ироника покачала головой:

— Ладно, проехали.

— Слушай… мне действительно уже пора, — сказал я с сожалением в голосе. — Может, как-нибудь выберем денек и встретимся?

— Может быть, — сказала Ироника, хмуро разглядывая собственные руки.

Я полез в карман пиджака и выудил бумажник.

— Раз уж вы решили пройтись по магазинам, то позволь и мне слегка в этом поучаствовать, — сказал я, роясь в разных отделениях.

— Да ладно, Франк, не надо.

— Ну почему же, если мне хочется? — Я извлек все купюры, которые сумел найти. Три сотенные и один мятый полтинник. Не так уж и много, но больше наличных у меня с собой не было. Я протянул ей деньги.

— Да говорю же тебе, правда, не стоит. Мать дала мне денег.

— Ну а это — от меня. Возьми, пожалуйста.

Пожав плечами, она взяла деньги.

— Береги себя! — Я неловко обнял ее.

— Ты тоже, — ответила она.

— Ну и давай все-таки действительно поскорее встретимся, только так… по-настоящему.

— Даже и не знаю… Матери наверняка это не понравится.

— Ну ладно, если передумаешь, знаешь, где меня найти. В любое время, когда только сможешь…

Кивнув, Ироника открыла дверь и растворилась в толпе. На пороге она обернулась и сделала прощальный жест рукой. Я помахал ей в ответ, а когда она ушла, тщательно закрыл дверь и плюхнулся на складной стульчик.