Одним словом, ни деятельность Боэция и Симмаха, ни наша реконструкция общего контекста не дают реальных оснований для точки зрения Момильяно об итальянской политике. И нет никаких признаков приводимого им решающего дополнительного аргумента. Момильяно предполагал, что Боэций был уличен в предательской переписке с Константинополем, в которой побуждал Восточную Римскую империю к вторжению в Италию для восстановления там прямого императорского правления. На ход его мыслей оказал влияние тот факт, что преемник Юстина Юстиниан начал вторжение в Италию через десять лет после смерти Теодориха. Но, как мы увидим в следующей главе, обстановка в Константинополе в середине 530-х гг. сильно отличалась от ситуации в 520-х гг., и в более ранние сроки военная интервенция была просто невозможна. Еще в 519 г. Юстин зашел настолько далеко, что признал выбранного Теодорихом наследника, и восточно-римская летопись, написанная в начале 520-х гг. чиновником со связями при дворе (можно считать, что он отражает официальное мнение власти), с готовностью осудила нападения Анастасия на Италию в 508 г., назвав их «пиратским налетом на братьев-римлян»[86]. Картинка, в которой постоянно диссидентствующие аристократы пытаются спровоцировать военное вторжение сил Византии, просто не складывается. Падение Боэция выглядит не как последнее действие длинной саги о сопротивлении аристократии, а как внезапная ссора властителя и одного из выдающихся деятелей, крутившихся при дворе во время его правления.

Что вызвало этот катастрофический разрыв отношений? Это не может быть чем-то, что повлияло на всех или многих представителей итало-римской знати, так как большинство обычно подозреваемых лиц продолжали служить Теодориху и после этого. И некоторые даже извлекли из этого для себя выгоду: в частности, Кассиодор, который стал magister officiorum сразу же после того, как Боэций впал в немилость. От самого Боэция у нас остался его знаменитый трактат «Утешение философией», написанный во время его тюремного заключения, но там он пишет только, что обвинения ложные, а на самом деле он попал в тюрьму, потому что честная форма правления, которой его философия вынуждала его придерживаться во время пребывания в должности, сделала его врагом при чрезвычайно коррумпированном дворе. Но он не пишет, каковы были реальные обвинения, и в целом «Утешение» не дает нам ничего, чтобы мы поняли, что привело Теодориха и его недавно лучшего друга – magister officiorum Боэция к ссоре[87].

Если отойти от частностей и фурора, окружавшего Теодориха в последние годы его жизни, то есть только один момент, который мог вызвать такой хаос: вопрос наследования. Теодорих полагал, что решил его, выдав замуж Амаласунту за Евтариха, и особенно когда этот брак быстро дал наследника Аталариха. Но здесь собственное долголетие короля привело к обратному результату, так как в семьдесят лет Теодорих пережил своего избранного наследника. Как и следовало ожидать от повествования – или его отсутствия для королевства Теодориха, – точная дата кончины Евтариха неизвестна, но это произошло где-то в 522–523 гг. Разумеется, тут же исход ситуации стал непредсказуем, и банка со скорпионами-наследниками открылась. Аталарих родился в 516 или 518 г., так что ему было самое большее семь лет, и, очевидно, возникли острые разногласия по вопросу, может ли несовершеннолетний унаследовать мантию короля.

Теодорих в конечном счете решил, что может. Мы не знаем, сколько времени ему понадобилось, чтобы принять это решение, но источники недвусмысленно высказываются, что он сделал это. И именно в этот момент во время пребывания Кассиодора в должности magister officiorum вся чушь, которая нам встретилась в предыдущей главе о том, что в жилах членов клана Амалов течет королевская кровь, начала появляться при каждом удобном случае в письмах, которые ему приходилось составлять для своего господина. Преемственность династии была главным козырем в пользу Аталариха, и Теодорих разыгрывал его при каждой возможности, так как чувствовал, что приближается его конец. Но даже непререкаемого авторитета короля было недостаточно, чтобы гарантировать беспрепятственное вступление в права наследования выбранного им наследника, когда тот просто не имел необходимых средств для выполнения главной своей обязанности – быть эффективным военачальником.

Мы также не знаем, рассматривал ли Теодорих другие варианты, прежде чем встать горой за Аталариха, но другие люди их, безусловно, рассматривали. Наверное, самой очевидной альтернативой считался племянник Теодориха Теодахад. Он был совершеннолетним членом клана Амалов и получил очень большую компенсацию в начале правления Аталариха за «послушание»: Теодахад не выступил в качестве кандидата на престол в момент смерти Теодориха, когда вокруг царило смятение. Кассиодор рассказывает нам, например, что в Лигурии – одном из главных мест массовых поселений готов – случились серьезные беспорядки при вступлении Аталариха в права наследника – это явно были волнения в пользу иного кандидата. Остальные люди смотрели в других направлениях. Видного аристократа по имени Тулуин, уже отличившегося на поле боя за поддержку вступления на престол Аталариха, тоже наградили – он стал первым готом в Италии, получившим титул патриция, который в прошлом носили такие знаменитости, как Аэций, долго и упорно трудившийся, чтобы удержать от распада Западную империю в 430-440-х гг. Тулуин тоже получил письмо, в котором его недвусмысленно сравнивали с великим героем-готом прошлых лет. В нем говорилось, что Генземунд, сын Гунимунда, предпочел поддержать трех братьев Амалов, когда те наращивали свою власть, а не продол жать борьбу; что его брат Торисмунд и племянник Беремунд в силу личных качеств продолжали каждый по-своему оставаться независимыми владыками. Тулуин, очевидно, сделал что-то подобное, то есть он не стал настаивать на своих притязаниях. И опять-таки Variae ясно дает понять, что в какой-то момент рассматривалась кандидатура наследника не из рода Амалов[88].

В Испании тоже начали проявляться последствия смерти Евтариха. Одной из причин для выбора его наследником было то, что, как вестгот благородного происхождения, он мог помочь сохранить огромное единое королевство, которое прибрал к рукам Теодорих, вытеснив Гезалеха. Но у Алариха II был еще один сын Амаларих, который являлся внуком короля остготов от дочери Тиудегото. И настолько второстепенным был этот внук для планов Теодориха относительно своего преемника, что он послал одного из своих приближенных – некоего Теудиса в Испанию, чтобы надежно гарантировать, что никто не использует Амалариха для раздувания беспорядков. Однако после смерти Евтариха Теудис начал по-другому оценивать ситуацию. Он нашел себе в Испании отличную партию – римлянку, наследницу огромного состояния и воспользовался ее деньгами для содержания частной армии из нескольких тысяч бойцов. В обстановке неопределенности, возникшей с уходом Евтариха, Теудис теперь действовал все более независимо, не подчинившись нескольким требованиям явиться в Равенну. Вместо того чтобы держать Амалариха под своей защитой, он начал активно отстаивать свое дело, позиционируя себя в качестве «серого кардинала» позади будущего трона, и в конце концов добился своего. После смерти Теодориха Италия и вестготское королевство подверглись переделу, и Амаларих унаследовал вестготское королевство. Но это произошло уже после кончины Теодориха, и это была не та сделка, которую тот санкционировал. Наш главный восточно-римский источник историк Прокопий пишет, что раскол стал результатом договоренности между Аталарихом и Амаларихом после смерти Теодориха, и это было не то, чего хотел старый король. Со своей стороны Теудис подчинялся приказам не из какой-то там преданности своему юному подопечному, а ради своей выгоды. После смерти Амалариха он сам унаследует трон вестготов и будет удерживать его в течение впечатляющего срока – семнадцати лет[89].