На расстоянии многих и многих миль от любого места – даже по сербским понятиям – находится узкое плато, обрамленное долинами со ступенчатыми склонами двух небольших рек. Это плато не расположено ни у одной из главных дорог, по которым шло движение через эту часть Балкан с незапамятных времен. Это Моравско-Вардарский коридор и путь из древнего Наисса (современный Ниш) в Скупы (современная столица Македонии Скопье). Это были две дороги, которые паннонийские готы запрудили своими повозками, когда совершали тот судьбоносный переход на юг на территорию Восточной Римской империи. В окрестностях возможно ведение какого-то сельского хозяйства, но климат и почва вокруг плато никогда не могли обеспечить большую плотность населения.

Несмотря на эти недостатки, на вершине плато византийцы построили в середине VI в. новенький и весьма внушительный город, начав строительство через десять лет после смерти Теодориха в Равенне. И по сей день проходят раскопки, которые ведет объединенная сербско-французская группа, но находки уже очень необычные. Северо-западная оконечность плато была занята последним городским укреплением – акрополем, окруженным мощным бастионом, образованным пересеченной местностью, на котором стояли пять огромных башен и всего одни ворота (карта 4, с. 143). Внутри перед мощным епископским комплексом (базилика, баптистерий и зал приемов) на уставленной колоннами площади находилось здание, в котором заседали светские власти. Этот редут окружали и другие стены, отделявшие пять или около того гектаров верхнего города, который удобно расположился за двумя укрепленными воротами. Здесь римляне построили еще больше церквей, улиц со сводчатыми галереями и огромное зернохранилище, а также несколько богатых резиденций и обычные атрибуты системы распределения воды Древнего мира, включая водонапорную башню, без которой было бы вообще невозможно сосредоточить население в этом довольно засушливом уголке света. Снаружи нижний город включал еще три гектара земли, и раскопки выявили еще церкви, огромную цистерну для воды и два больших банных комплекса.

Это мощное проявление гражданского инженерного искусства было порождено не экономической, административной, религиозной или стратегической необходимостью или даже логикой. На самом деле это памятник одному могущественному человеку – императору Юстиниану I, племяннику того Юстина, выдвижение которого решило кризис престолонаследия, последовавшего за смертью Анастасия, и ради которого Теодорих стал посредником в прекращении Акакианского раскола. Наше плато стало местом нахождения города Юстиниана Прима – Царичин града в его современном обозначении, – который был построен не по какой иной причине, кроме как для увековечения неопределенного места рождения (похоже, что где-то поблизости, а не на самом плато) одной из великих персон в истории. Город не только расцвел здесь, взявшись ниоткуда, но и изменил вокруг себя светскую и церковную географию. Закон от 535 г. объявил о намерении императора сделать Юстиниану Приму местом заседания префектуры Иллирика (отвечавшей за управление Западными Балканами и Грецией), переведя ее из древнего города Фессалоники, а новому епископу города было дано право стать старшим прелатом всех Северных Балкан[95].

Остатки Царичин града в целом представляют собой подходящий памятник одной из самых необычных личностей во всей истории Римской империи. Юстиниан довольно хорошо известен широкой публике, но не настолько, как мог бы, если бы жил, скажем, в I в. н. э., и он, безусловно, достоин места рядом с Калигулой, Нероном и Клавдием, которые так захватывают воображение. Он взошел на трон в 527 г. (тело Теодориха едва успело остыть в своей могиле) и стал, как считают историки, одним из самых дальновидных (или заблуждавшихся) римских императоров, которые когда-либо жили на земле. Для многих он был единственным правителем Константинополя после 476 г., который всерьез хотел восстановить мощь Рима, доведя ее до высот его древней славы. Он начал править, как часто утверждают, с горячим желанием заново завоевать утраченные провинции Западной Римской империи, а затем приступил к этому, занимаясь в часы относительного безделья разработкой реформы всего свода законов римского права. Но если в конце его жизни границы империи сильно раздвинулись, а пересмотренный текст римских законов стал тем, что возымело мощное воздействие на Европу в Средние века и в начале Нового времени, то, как это часто бывает у всякого истинного антигероя, наследие Юстиниана для его преемников стало отравленной чашей. На протяжении двух обычных человеческих жизней после его смерти Восточной Римской империи было суждено потерять не только большую часть того, что он завоевал, но и значительную – оставшейся территории. Его страна оказалась ввергнутой в глубочайший политический, экономический и даже идеологический кризис, пытаясь справиться с тяжелейшим поражением.

Не в последнюю очередь причиной всей путаницы вокруг репутации Юстиниана является его удивительно противоречивый портрет, который вырисовывается из произведений величайшего историка того времени – законоведа из города Кесарии (ныне находится в Израиле) по имени Прокопий. Его родиной был процветающий в позднеантичный период город-порт, в котором в настоящее время проводятся крупномасштабные раскопки, особенно в районе гавани, где морские археологи наслаждаются летом плаванием в теплых водах Восточного Средиземноморья. Прокопий не дает нам конкретной информации о своем собственном происхождении, но он явно принадлежал к классу мелкопоместных землевладельцев. Из его трудов видно, что он получил всестороннее образование в области классических греческого языка и литературы, что отличало представителей его социального уровня и вышестоящих классов в позднем периоде существования империи. В своих сочинениях Прокопий выступает как assessor – юридический советник самого известного полководца Юстиниана Велизария, затем он, по-видимому, перешел к научной работе в области права, затраты на которую снова подтверждают его привилегированное происхождение. Именно Велизарий (а с ним и Прокопий) осуществлял от имени Юстиниана первое завоевание вандалов в Африке в 533 г., а затем начал войну в Италии, успехи которой привели Кассиодора к неумолимой дате в судьбе Константинополя – конец 530-х гг.

«Тайная история»

Перо Прокопия (вероятно, его голос, так как обычным делом было диктовать) оставило нам три отдельных сочинения. Самым длинным из них является история войн Юстиниана (трактат «Войны»), сфокусированная на периоде 527–552/53 гг., но никто, даже сам Прокопий, не считал ее совершенно достаточным рассказом о правлении этого императора. Это произведение имеет ряд особенностей, так как было написано согласно условностям, царившим в истории такого типа в позднеримском периоде. Нельзя было использовать никаких «современных» слов (официально – ничего не санкционированного греческими грамматистами классического периода), что означало нахождение, помимо всего прочего, не существовавших в Афинах IV–V вв. альтернативных способов описания христианских епископов, священников и монахов. Вводные отступления, предназначенные скорее для того, чтобы развлекать и демонстрировать ученость, нежели обучать, также были обязательны, прежде чем вы погрузитесь в главный повествовательный контекст. Для выбора темы тоже имелись строгие предписания: ничего из области христианства, например, а лишь сосредоточение на военной и дипломатической истории. И для автора стало обычным (если не совершенно необходимым, особенно когда он лично принимал участие в некоторых событиях) делать свой труд для читателя более интересным и давать своего рода гарантию, что в его тексте содержится правда[96]. Повествование Прокопия о войне предоставляет огромную подробную информацию, сомневаться в которой ни у кого еще не было серьезных причин. Действительно, количество фактов столь огромно, что если не рассматривать их критически, то у любого историка, изучающего правление Юстиниана, возникает склонность просто переписывать Прокопия своими словами с небольшим количеством комментариев.