— С вами же был ещё один, мы видели его на том пятаке, около озера? — спросил Олег, указывая в сторону откуда те пришли.

— Ну, он не с нами, а сам по себе. Наверное, ушел с болота к поселению. — Ответил один из пришедших.

Один из ягодников был татарином, и перед тем как ужинать, отошел от костра расстелил плащ, и преклонив колени совершил мусульманскую молитву. Для местной молодёжи, рожденной в социализме, из посёлка где не было церквей, сие действо, этот намаз состоящий из бормотаний и поклонов, виделся скорее блажью помрачённого ума. Но и на лице его товарища, славянской внешности, они увидели выражение удивления. И по тому как он повел речь, после того как его товарищ вернулся к костру, можно было понять, что это был достаточно образованный, в религиозном плане, человек, по меркам строителей социализма.

— Марат (так звали татарина) — повёл он речь, — я даже не предполагал, что ты такой ортодоксальный мусульманин.

— Вера дело личное. — неохотно ответил ему товарищ.

— Насколько я помню, — не унимался первый, — в исламе, нельзя изображать Бога, а надо покланяться невидимому принципу. Так кому же ты молишься?

— Вот ему и молюсь. — желая прекратить этот спор ответил Марат.

— Не понимаю, как можно молиться и просить чего-то у принципа?

Видимо это последнее выражение задело Марата, и он, в свою очередь задал свой вопрос:

— А я не понимаю, как можно изображать Бога в виде обычного человека. И после просить чего-то у этого человека!

— Но ведь сказано, что человек создан по образу и подобию Бога! — Не унимался первый.

— Душа есть образ, но никак не тело!

Еда была отложена, и спор разгорался. По лицу Сани видно было что и он готов принять участие в этом кипеше, но поскольку темы, обсуждаемые, были выше его понимания, он просто с интересом следил когда спор опустится на более приземлённые темы.

На полуслове, когда Николай (так звали другого из городских ягодников) доказывал с азартом Марату что душа есть прообраз тела, из темноты послышался голос, — Мир честной компании! — Который своей неожиданностью напугал всех.

Да это и не мудрено, кто сидел у костра в ночном лесу, тот знает, что чем ярче костёр, тем непрогляднее тьма вокруг. И только собаки своим чутьём всегда служат прекрасными сторожами. Но в тот день никто не взял с собой собаку.

Из темноты на пятачок, освещаемый светом костра вышел тот самый ягодник, о котором решили, что он вернулся в посёлок.

— Мир честной компании, — подойдя к костру повторил он, — пустите обогреться и ноги просушить?

Олег, вместо ответа улыбнулся:

— Ты что дядя с фонариком клюкву собирал!?

— Нет, просто лежал на болоте и восхищался небом, таких бриллиантов звёзд как на осеннем небе в лесу на болоте нигде больше не увидишь! Да вот, по темноте, на пути к вашему костру, провалился и промочил ноги.

— Ну ты дядя даёшь! Кто ночью по болоту ходит, тут днем идешь «на мягких лапах» как по перине, болото под ногами играет, того и гляди провалишься. — ответил уже серьёзно Олег.

Народ раздвинулся, уступив вновь прибывшему место у костра. Разговор снова вернулся к клюкве и методам её сбора.

Ужин прошел в молчании, магия огня захватила всё внимание и кушавших, и уже отужинавших, лежащих вокруг костра в непринуждённых позах.

Чтобы нарушить молчание Олег рассказал пошленький анекдот, но реакции на него не последовало. И снова наступила тишина, нарушаемая звуками ночного леса.

— «И всё-таки я не понимаю, как можно покланяться чему-то без образа, пустоте?» — не отрывая глаз от костра, но желая продолжить так неожиданно прерванный спор, произнёс ягодник христианской концессии.

— «А я не понимаю бога в виде старика, да ещё и с человеческими пороками гнева и зависти», — отозвался, также глядя в огонь Марат, — «ведь именно таким описывает его ваш Ветхий завет!»

Спор готов был вспыхнуть с новой силой, но тут неожиданно включился в беседу, только что закончивший ужин, и теперь развешивающий на палочках к костру сушиться свои портянки, прибывший к стоянке последним:

— Вы оба и правы и заблуждаетесь, просто вы смотрите на единый принцип с разных точек зрения. Вот представьте себе, что некий муравей сидит у подошв стоящего перед ним человека, и видит только два сапога и, от них, уходящие вверх колонны. И другой муравей с вершины муравейника наблюдает колени этого человека, он не видит подошв, зато наблюдает эти две колонны, сходящиеся вверху воедино. И третий муравей что сидит на берёзе на уровне груди человека и видит часть его груди и правое плечо, и не более, поскольку и его кругозор ограничен. Вы же понимаете сколько бы они не спорили, каждый останется при своём. В этом и есть проблема всех религиозных и философских споров. Разные провидцы, которые, без усвоения высших знаний, выхватывают часть истины и несут её людям, тем самым порождая споры и конфликты. А теперь представьте тех же муравьёв; тот что стоит у подошвы внимает информации и следует за тем муравьём что дополз и изучил часть до колена; а этот, в свою очередь, следует и учится у того, который прополз и изучил человека до пояса и так далее. И только тот, который изучил всего человека и стоит на его макушке может наиболее полно выразить его облик. Но если он взглянет на мир шире то увидит, что человек, лишь крупица мироздания, и его окружает лес, а лес находится на планете, а планета в космосе. Так и муравей, стоящий на макушке человеческой головы, наверное, последует за учителем, который привёл его сюда и который уже, изучая лес, стоит на его опушке. И его видение уже отличается, от прежнего, ибо теперь он видит, что человек лишь подробность более огромного мира. Так приходит понимание о необходимости усвоения двух фундаментальных понятий, без которых невозможно составить представление о Высшем — это Безпредельность всего Сущего, и Иерархия Познавания.

— Нуууу — протянул приверженец христианства, — Безпредельность, Иерархия, эта космогония не для нас, мы люди простые!

— Пусть так, но тогда, хотя бы не спорте из-за ограниченных вашими религиями фрагментов, и не воюйте между собой за частицы малого знания. И уж тем более, не ограничивайте в них ваших потомков, а скажите прямо — видение нашей религии лишь фрагмент Великого Миропонимания. Пусть они исследуют, находят и сопоставляют иные части Мироздания!

Говоря это, он указал на подростков у костра, воображение которых теперь целиком было занято, взглядом муравьёв на человека