Минут за пять до окончания рабочего дня Хазарский позвонил своему родственнику и предупредил, чтобы тот нашел время и отложил все свои дела, а еще из дома никуда не отлучался.

— А что такое? ― спросил Олег. Начальник отдела, увидев вошедшего в кабинет секретаря, заулыбался:

— Что-что? Да нам с тобой счастье привалило, ― затем уже более мягко поинтересовался: ― А твои рядом?

— Нет. Они будут часов в восемь вечера.

— Это хорошо, ― затем, буркнув: ― До встречи Михаил бросил трубку. Он не стал объяснять, зачем это ему было нужно. Могли подслушать. Тот же Джимми Бама ― его секретарь. А это Хазарскому было ни к чему. На лице при нем ― этом лисе должно выражаться одно лишь довольствие и ничего более.

Едва дождавшись окончания работы начальник отдела быстро собрался и выскочил на улицу, затем торопливо побежал по тротуару, не особо обращая внимания на снующих людей и обстановку в городе. Он торопился. Не дождавшись, когда на пересечении улиц, загорится зеленый свет для пешеходов, новый американец рванул на желтый и, услышав пронзительный визг тормозов, резко остановился. Он чуть было не попал под машину. Негр-таксист, не мешкая тут же показал ему не тактичный жест рукой. «До чего же эти негры не воспитаны и вульгарны, ― подумал мой товарищ, бывший москвич, так и не научившись называть их афроамериканцами, ― еще мне палец сволочь показывает. Сам, наверняка, гей, по морде видно. Тут у них в Америке их пруд-пруди. Шапку брось в какого-нибудь урода попадешь или же в лесбиянку».

Далее Хазарский шел без приключений и минут за тридцать добрался до дома, проскочив свой подъезд, проследовал к среднему. В нем, в небольшой квартирке, на одном из этажей, жил его деверь с сестрой жены Марии ― Натальей. Для того чтобы не засветиться перед консьержем бывший москвич, буркнув: «хелло» и тут же торопливо шмыгнул в сторону лифтов.

Как только Олег открыл дверь своему родственнику, и они поздоровались, Хазарский тут же воспроизвел жест негра-таксиста и сразу же адресовал его своему родственнику, а затем дополнил словами:

— Это меня просили передать тебе. Ты же у нас гей! Не я! Так что не обижайся и получи, комплимент.

— Да нет, что ты, не к чему это все! Я даже попытаюсь тебя успокоить и по возможности немного развеселить, слушай анекдот, ― и Палкин принялся говорить о семье гомиков, как один из мужчин пришел к врачу с жалобой, что у них не получается с зачатием детей, просто проблема:

— Так вот, врач послал его сдать на анализ секрецию, ― продолжил деверь, бросив на пол тапочки, ― ну сам понимаешь, что обычно требуется. Тот сдал. Результат просто отличный. У супруги ― тоже, конечно, мужика ― результат ― отличный. Пожав плечами, представитель медицины достал толстую книгу ― энциклопедию и, покопавшись в ней, сообщил: «у вас бесплодие неясного генеза», иными словами ― вы оба ― идиоты и вам нужно обратиться психоаналитику.

Однако Хазарский этот анекдот выслушал спокойно, не проронив ни одного смешка и Олег, тут же сообразил: что тот и правда не в себе, ждать сладких речей от него не стоит, хорошо, если родственничек найдет успокоение за столом, а то, чего доброго, и по морде съездит.

— Закрой дверь, ― крикнул Михаил, проходя на кухню, ― да-а-а и ключи из замочной скважины не вытаскивай. Вначале мы должны все обсудить с тобой наедине, а уж затем пригласим наших жен. Это и их касается, и даже коснется наших детей. Правда, они уже не маленькие и понимают.

Палкин, тут же полез в буфет за бутылкой водки, он понял, что разговор предстоит непростой, поставил ее на стол, затем достал из шкафчика стопки, а из холодильника стеклянную банку с солеными огурцами, молча порезал один, из выловленных в мутном рассоле, и аккуратно уложил на тарелочку, на другой тарелке он расположил колбаску. Задумался и, встрепенувшись:

— Ах, да? Еще сало и хлеб, ― сделал паузу и тут же пожаловался: ― Никак не могу привыкнуть к их булкам. Они очень мягки. В них не хватает этой, как там, нашей твердости и сермяжной простоты.

Два мужика сели за стол друг напротив друга и Хазарский, шумно выдохнув воздух, принялся, на чем свет стоит, ругаться, не выбирая выражений, он во всем винил своего родственника.

— Это ты, сволочь втянул меня во все эти безобразия, ты и никто другой, никто другой, запомни.

Тот сидел, не двигаясь, со спокойным лицом, как слон. Затем, помяв двумя пальцами кончик носа, чуть было не чихнул, но сдержался: он знал и так, что попадет: водка была своя и разлита, повод, чтобы выпить, хотя бы из-за того, что пришел Хазарский был. Выслушав своего начальника, Олег слегка усмехнулся и, не нервничая, будто за праздничным столом, неторопливо сказал:

— Ну и что ты кипятишься? Ничего ведь страшного не случилось. Я, если хочешь знать, ждал такой развязки. Ты же знаешь, журналист я просто никудышный. Самостоятельно я не написал даже одной маленькой статьи. Ты за меня подправляешь, я набрасываю сюжеты и всего лишь. А вот начальник, я буду хоть куда. Я привык еще там, в Союзе заправлять и знаешь, у меня неплохо получалось. Девчонки от меня были не в обиде, а некоторые остались даже с прибытком. Наверняка, сейчас вспоминают меня добрым словом! ― на миг задумался, а потом дополнил: ― А может костерят, не знаю.

— Ах, ты дурья голова! США ― тебе это не Союз? У нас там была плановая экономика, а здесь плановая демократия, а еще такая же ― свобода. Делай, что хочешь. Но знай за тобой непременно придут, правда, в том случае если ты вдруг нарушишь закон. А сейчас, не смей лениться, давай, наливай, ― и подставил рюмку. ― Я сейчас не в себе и пока не накачаюсь, под завязку, буду раздражаться, ― сказал Михаил и надолго умолк. Когда они выпили раз и еще раз, тут же оживился и продолжил:

— Ну, ладно я с тобой, можно сказать, договорился, ну, а как нам быть со своими женами: Марией и Натальей? Они ведь непросто женщины ― сестры. Это о чем-то говорит. Что если сплотятся и ударят по нам ― «артиллерией». Что им наши пистолетики ― те, что в штанах ― все это фигня. Нам ведь с ними нужно будет непременно развестись. Они, что ради этого ехали в штаты?

— Стой, стой, стой! ― закричал, перебивая Олег: ― А