Переживая проигрыш, Томас даже не заметил, как Гретхен, глянув на его опустевший стол, передернула плечиком и вышла из казино в сопровождении слащавого капитана. Ее исчезновение Враницки заметил в тот самый момент, когда капитан бережно подсаживал ее в одноколку за талию, что-то при этом шепнув ей на ухо, чем вызвал безудержно-веселый смех. Затем он обошел экипаж и, сев в высокое кожаное кресло, по-хозяйски взявшись за вожжи, поторопил холеную застоявшуюся лошадку.

Ревность обожгла грудь, и Враницки, не справляясь с нахлынувшими чувствами, глухо застонал.

— Вам плохо? — с тревогой спросил проходивший мимо официант.

— Нет, — едва улыбнулся Томас, — со мной все в порядке.

Когда шоковая боль миновала, он поднялся и не спеша поплелся домой. Прошедший вечер ожидаемых надежд не оправдал.

* * *

Ровно в девять часов утра Враницки явился на фирму. Господин Берг восседал за своим столом. В этот раз на нем был строгий сюртук серого цвета, однако за неброским цветом и показной взыскательностью покроя скрывалась внушительная цена. Надо полагать, что сшит он был на заказ.

— Как провели вечер? Надеюсь, что он удался? — задорно проговорил Берг, отрывая взгляд от разложенных листков.

Томас подошел поближе и, к своему удивлению, обнаружил, что Берг разглядывает копию ассигнации в пятьдесят марок. Вот только в этот раз на ней был серийный номер. Может, это какая-нибудь очередная рекламная акция?

— Не совсем, — признался Томас, сдавленно сглотнув. — Я проигрался…

— Вот как? — удивился Берг. — Вы проиграли все деньги?

— Все деньги, которые я у вас взял в качестве аванса. Проиграл даже то, что занял у приятелей.

— Ну-у, мне очень жаль, — развел руками Вольфганг.

Томас не знал, как приступить к сути дела. Наконец он разлепил губы:

— Знаете, у меня в настоящее время сложилась довольно сложная ситуация… Знаю, что к вам постоянно поступают заказы. Вы не могли бы, скажем…

— Вы изрядно поиздержались и решили попросить у меня еще денег, я так понимаю? — хмыкнул Берг.

Томас едва кивнул:

— Сейчас для меня началась какая-то черная полоса. Я уже задолжал крупную сумму… Никак не могу выбраться из этой ямы.

— Что ж, бывает, — Берг выглядел задумчивым. — Что ж, я готов помочь вам… в некотором роде. Даже более того, я позабуду про ваш долг и дам вам еще денег.

Враницки от неожиданности вытаращил глаза: ситуация выглядела не такой уж скверной, как это представлялось поначалу.

— Вы так щедры, господин Берг…

Хозяин сдержанно кивнул:

— Я это знаю… Правда, щедрым я бываю не для всех, — добавил он тотчас. — Но вы входите в число тех, которым я всегда рад помочь. И знаете почему?

Пожав плечами, Томас отвечал:

— Возможно, вы испытываете ко мне какое-то расположение.

— Совершенно верно. Ведь вы чертовски талантливы! Так нарисовать казначейский билет и при этом избежать множества ловушек, поставленных художниками Монетного двора, способен только поистине одаренный человек. Поверьте мне, подобную работу мы предлагали многим, но исполнить ее сумели только вы.

— Я очень рад, что моя работа вам понравилась.

— Вы знаете, чем мы здесь занимаемся?

— Во время знакомства вы сказали, что занимаетесь рекламой.

Неожиданно Вольфганг Берг рассмеялся. Смех у него оказался очень заразительным, невольно вызывая ответную реакцию. В доверительной беседе и в непринужденной обстановке Берг весьма веселый человек. Видно, громоздкий стол и офисная обстановка накладывают свой отпечаток, заставляя вести себя сдержаннее.

— Совершенно верно. Мы занимаемся рекламой государственных денег, а для этого печатаем фальшивые. И видите, — обвел он рукой дорогую обстановку, — это приносит определенные плоды. Во всяком случае, позволяет жить безбедно и даже скопить что-то на старость. Кстати, ваша гравюра сейчас в работе. Через несколько дней мы выпускаем новую партию казначейских билетов, и, поверьте, они совершенно не будут отличаться от настоящих.

В горле образовалась сухость. Томас невольно сглотнул.

— А вы не боитесь, что я расскажу о вас полиции?

Вольфганг Берг отрицательно покачал головой. Выглядел он совершенно спокойным.

— Не боюсь. Насколько я успел вас понять, вы склонны к риску; а потом, разве в вашей жизни могут помешать хорошие деньги?

— А вы знаете, что будет с вами, если вас все-таки поймают?

— Самое меньшее, что нам грозит, — пожизненная каторга. Но изготовлением фальшивых денег мы занимаемся уже давно и, как видите, находимся в добром здравии. — На лице Томаса промелькнуло сомнение. Осталось немного надавить. — И потом, мы не собираемся заниматься этим делом всю жизнь. Напечатаем ровно столько, чтобы нам хватило до глубокой старости, и будем поживать припеваючи. Сами представьте, какие возможности у вас развернутся, когда у вас появятся деньги. Нет, милый друг, я вам говорю не о тех жалких тысячах, что дал вам в качестве аванса, а о настоящих деньгах! Поверьте мне, все женщины мира будут ваши. А на ту легкомысленную девицу, что ушла с бравым капитаном, вы даже не взглянете!

— Вы и об этом знаете? — удивился Враницки.

— Мы много о чем знаем, дорогой Томас. Извините меня, но я даже знаю о том, что этот капитан отвел ее в дешевую гостиницу, где остановился. Гретхен ушла от него только утром.

Сжав кулаки, Томас невольно застонал. С мерзавкой было покончено. Она из тех девиц, что не любят ждать, развлечения всегда были для нее на первом месте.

— Так вы согласны?

— Хорошо, — выдавил из себя Томас, — что я должен делать?

— Вы должны изготовить гравюрные доски для печати. Сумеете?

— Попробую. Для художника моего уровня это будет несложно.

— А теперь самое время определиться с вашим гонораром. Десять тысяч марок в месяц вас устроит?

Томас невольно сглотнул. За год выходило целое состояние. Теперь жизнь представлялась ему не такой унылой, как поначалу.

— Вполне. Когда приступать?

— Что тянуть со столь важным делом? Давайте приступим прямо сейчас. В этой комнате имеется все самое необходимое. — Поднявшись с кресла, он толкнул соседнюю дверь. — Прошу вас, сударь!

Вошел адъютант и, положив на стол шесть казначейских билетов, сказал:

— В нескольких лавках на Александерплац выявлено два десятка фальшивых билетов.

Гельмут Вольф взял один из казначейских билетов номиналом в двадцать марок и повертел его в ладонях. На первый взгляд фальшивка ничем не отличалась от настоящего билета. Выдержаны были все цвета, тональные переходы, даже рельеф рисунка в мельчайших тонкостях повторял настоящий. Фальшивка была изготовлена способом глубокой печати, что однозначно указывало на талант фальшивомонетчика. При глубокой печати мастер вынужден был вручную наносить тиснение на изготовленные подделки, однако все линии выглядели ровными. Рука ни разу не дрогнула, что указывало на невероятное мастерство фальшивомонетчика.