В кабинете тоже не оказалось ничего страшного. Обычный письменный стол, как у преподавателя начальной школы, два старых полированных стула. На одной из стен висело несколько дипломов. Смотрите-ка, Харпер, как и я, окончил Колумбийский университет, только двадцатью годами раньше. Никаких семейных фотографий, спортивных наград, ничего личного. Здешним посетителям не до приятных бесед и портретов смеющихся внучат.

Харпер сел и положил руки перед собой на стол.

— Слушаю вас, доктор Бек.

— Восемь лет назад, — начал я, — к вам привезли тело моей жены. Она оказалась очередной жертвой серийного маньяка по кличке Киллрой.

Я плохо читаю по лицам. Глаза для меня отнюдь не зеркало души, а жесты не выдают собеседника. Да только реакция Харпера насторожила бы любого: что могло заставить медицинского эксперта, патологоанатома с огромным стажем, так побледнеть?

— Я помню, — тихо ответил он.

— Вскрытие проводили вы?

— Да. Во всяком случае, частично.

— Как это понять — частично?

— ФБР подключило своих людей. Мы работали в связке, хотя у них не было медэкспертов, и руководил все-таки я.

— А при первом осмотре тела ничего не бросилось вам в глаза?

Харпер заерзал на стуле.

— Могу я спросить, для чего вам эти сведения?

— Я — безутешный супруг.

— Восемь лет прошло!

— Каждый страдает по-своему, доктор.

— Возможно, вы правы, но…

— Что «но»?

— Хотелось бы знать, что именно вас интересует.

Я решил сыграть в открытую.

— Вы фотографируете все попавшие к вам тела?

Харпер не смог скрыть замешательства и понял, что я это заметил.

— Да. Сейчас мы используем цифровые фотоаппараты. Удобно хранить данные в компьютере — и для диагностики, и для поиска.

Я равнодушно кивнул. Харпер явно пытался увести разговор в сторону. Видя, что он не собирается продолжать, я задал следующий вопрос:

— Вы сфотографировали и мою жену?

— Да, конечно. Сколько лет назад, вы говорите, это было?

— Восемь.

— Тогда у нас был «поляроид».

— И где теперь эти снимки, доктор?

— В архиве.

Я взглянул на высокий шкаф, стоящий у стенки, как часовой на посту.

— Не здесь, — быстро сказал Харпер. — Дело вашей жены закрыто, убийца пойман и осужден. Кроме того, это случилось более пяти лет назад.

— Тогда где они?

— В архиве, в Лейтоне.

— Можно мне их увидеть?

Что-то упало со стола, Харпер проводил листок бумаги задумчивым взглядом.

— Я узнаю, что можно сделать.

— Доктор, — позвал я.

Он поднял глаза.

— Вы помните мою жену?

— Более или менее. В наших краях не так уж много случается убийств. А уж такого уровня…

— В каком состоянии было тело, сказать можете?

— Боюсь, что нет. Детали быстро забываются.

— А кто ее опознал?

— Разве не вы?

— Нет.

Харпер поскреб макушку:

— Тогда, по-моему, отец убитой.

— Не припомните, ему это быстро удалось?

— В смысле?

— Он сразу ее опознал или сомневался? И сколько сомневался? Пять минут? Десять?

— Не могу сказать. Честно.

— То есть забыли.

— Да, прошу прощения.

— А ведь вы сказали, что это было громкое дело…

— Да.

— Может быть, самое громкое в вашей практике?

— Несколько лет назад еще убили разносчика пиццы, — сказал, подумав, Харпер. — Хотя с убийством вашей жены его, конечно, не сравнить.

— И вы даже не помните, как прошло опознание?

— Доктор Бек, при всем моем уважении, я не могу понять, куда вы клоните, — ощетинился Харпер.

— Что ж, повторю: я — безутешный супруг. И задаю очень простые вопросы.

— Очень неприятным тоном.

— Имею право.

— Да чего вы от меня хотите?

— Почему вы решили, что Элизабет — жертва Киллроя?

— Это не я решил.

— Хорошо, почему так решили фэбээровцы?

— Из-за клейма.

— Буква «К»?

— Она самая.

Я почувствовал себя на верном пути.

— Итак, полицейские доставили тело сюда. Вы начали его осматривать. Увидели клеймо «К» и…

— Нет, они осмотрели ее первыми. ФБР, я имею в виду.

— Они появились до того, как привезли тело?

Харпер уставился в потолок, то ли вспоминая, то ли придумывая ответ.

— Да. Или сразу после этого, я точно не помню.

— Как же они узнали о находке так быстро?

— Понятия не имею.

— Не имеете?

Харпер сложил руки на груди:

— Могу предположить, что полицейские, вызванные на место происшествия, заметили клеймо и вызвали ФБР. Повторяю: это всего лишь моя догадка.

В боковом кармане завибрировал пейджер. Я достал его: срочный вызов из клиники.

— Сочувствую вашей потере, — деловым тоном заявил Харпер, — и разделяю вашу боль, но сегодня у меня на редкость плотное расписание. Возможно, через несколько дней…

— Когда вы сможете достать из архива дело моей жены? — прервал его я.

— Я не уверен, что вообще смогу это сделать. Я собираюсь только узнать…

— Закон о свободе информации.

— Простите?

— Я просмотрел его сегодня утром. Дело Элизабет закрыто, и я имею право его увидеть.

Харпер наверняка знал об этом — скорее всего, не я первый запрашивал дело из архива — и поэтому закивал с энтузиазмом:

— Конечно, конечно. Вы должны будете собрать необходимые документы, заполнить некоторые бумаги.

— Вы издеваетесь? — спросил я.

— Извините?

— Моя жена стала жертвой ужасного преступления.

— Знаю.

— И у меня есть право увидеть все документы. Если начнете тянуть резину, я сочту это подозрительным. Я никогда не говорил с журналистами о Элизабет и ее убийце. Может быть, мне начать? Я попрошу их объяснить, почему окружной медэксперт отказывает в элементарной просьбе.

— Звучит как угроза.