Керенский услышал и сделал очередной судьбоносный шаг для скорейшего погружения России в братоубийственную бойню. Он решил, что Корнилов хочет заманить его в Ставку, где его вскоре ликвидируют без шума и пыли. Подозрения окрепли после разговора по телефону. При этом Керенского совсем не смутило, что разговор носил исключительно общий характер. Так ведь хотелось верить, что его драгоценной для России жизни кто-то угрожает. И дальше происходит совсем уже опереточный поворот сюжета. Глава правительства отправляет Корнилову телеграмму: сдайте дела генералу Лукомскому и немедленно отправляйтесь в Петроград. И подписался одной лишь фамилией. Без должности. И номер не проставил.

У меня ряд вопросов к непонятно откуда взявшимся многочисленным современным поклонникам Керенского. Вы много и охотно рассуждаете о том, как России не повезло, что этот великий ум так недолго находился у власти. Я принципиально не стану приводить очень точную оценку этого человека генералом Зумберовым. Интересующиеся сами найдут. Вы же попробуйте объяснить мне смысл этой удивительной телеграммы. Керенский не понимал, что поставить вместо Корнилова его ближайшего сторонника генерала Лукомского – совершеннейшая глупость? С каких это пор глава правительства позволяет себе демонстративно не соблюдать неписаные государственные нормы? Зачем сразу после этого, не дожидаясь даже ответа Корнилова, писать совершенно дикий текст для петроградских газет? Можете не трудиться отвечать, здесь все предельно ясно. Любой рассуждающий про могучий интеллект Керенского не знаком даже в общих чертах с историей корниловского мятежа. Потому что только умственно неполноценный может после этого называть Керенского умным человеком.

Глава правительства развязал войну против заслуженного генерала. Его не волновало, что в этот момент подумала воюющая на фронте армия. Его не беспокоило, что своими действиями он уверенно приближает приход большевиков к власти. Его заботила только собственная власть. Да, по итогам событий он ее удержал. Победил. Но проиграла тогда вся Россия. Время бездарно упустили. Судьбу страны разменяли на откровенный балаган.

Корнилов отказался должность сдавать, а Лукомский – принимать ее. Оба сделали это в категоричной форме.

Вы сомневались в этом? Столь же однозначно было объяснено, что остановить выдвижение корпуса генерала Крымова на Петроград невозможно в принципе. Командующие фронтами получили телеграмму Керенского о том, что он отправляет Корнилова в отставку. Двое тут же демонстративно поддержали генерала. В ответ последовал государственный указ, объявляющий Корнилова мятежником. Возмутился этим даже Николай II. Он вздохнул, прочитав в газете новость, и горестно заметил: «Это Корнилов-то изменник?» Это, кстати, к весьма странному утверждению современных монархистов, что государь император ненавидел генерала.

Дальше – больше. Корнилов публикует обращение, в котором заявляет о сговоре большевиков, немцев и правительства. Остановимся на этом подробнее. Лавр Георгиевич совершенно правильно назвал трех основных противников России в тот момент. Но никакого сговора между ними не было. Большевики своей цели не скрывали: они стремились к пролетарской революции и построению принципиально нового государства. Даже подозревать Ленина в сговоре с Керенским странно. Я допускаю, что в глубине души глава правительства и коалицию с большевиками, и сепаратный мир с немцами себе представлял. Чего только не сделаешь ради сохранения своей власти.

Русская армия свой выбор сделала. «Вторая шашка России», один из творцов знаменитого Луцкого прорыва генерал Каледин присоединился к корниловскому выступлению. Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим. Корпус Крымова двигался на Петроград. Казалось бы, успех близок. Но опять сказался тот факт, что это были военные, а не политики. По плану требовалось организовать демонстрацию большевиков. Она стала бы формальным поводом для ввода войск в город. Дальше – зачистка и изоляция наиболее активных местных Дантонов и установление военной диктатуры. Но стихийное выступление рабочих масс поручили организовывать генералу Дутову. Тому самому будущему атаману Гражданской войны. Естественно, за ним никто не пошел. Это и неудивительно, ведь меньше всего Дутов напоминал люмпен-пролетария – что внешне, что внутренне.

Вот в этом и состоит принципиальная разница между большевиками и всеми остальными. Партия Ленина делала политику, а все прочие ее имитировали в меру своего представления. Потому и результаты были соответствующие. Когда большевикам требовался митинг, туда отправлялись лучшие ораторы партии. Например, Троцкий. Он был способен моментально возбудить любую толпу своим красноречием и способностью говорить максимально просто. Никакой витиеватости. Никаких двойных смыслов. Понятные абсолютно всем образы и примеры. Абсолютно конкретная постановка задачи и обозначение механизмов ее реализации. Во всей русской контрреволюции не было никого даже близко сопоставимого с Троцким. Про Ленина я даже не заикаюсь. А вот почему так получилось – вопрос действительно интересный.

Как так вышло, что в рядах русских государственников (а в контрреволюции иных не было; большевики, как известно, мечтали о мировой революции) не оказалось публичных фигур с хорошо подвешенными языками? Почему на защиту исторической России в Кубанский поход с готовностью пошли вчерашние гимназисты, но не их преподаватели? Этот вопрос долгие годы не давал мне покоя. И теперь, как мне кажется, я знаю на него ответ. Не претендуя на истину в последней инстанции, выскажу свою оценку. Вероятно, после закономерного краха корниловского выступления многие окончательно разочаровались в способности сохранить страну в существующем виде. Немощь и подлость правительства толкнули очень многих центристов влево – в объятия большевиков. Рассуждали примерно так: «Ленин полон решимости. Да, сейчас это радикальная позиция, с догмой в виде пролетариата. Но может быть, в этом и состоит великая сермяжная правда жизни? Может быть, мы должны пройти подобное чистилище после Милюкова и Керенского? А потом радикализм всей этой риторики про необходимость диктатуры пролетариата сойдет на нет. И значит, наш долг – быть в этот момент с народом. А многократно опозорившиеся генералы – это уже вчерашний день. Хороший, привычный, но сильно устаревший. Не оправдавший ожиданий, не выдержавший проверки реальностью…»

Никто тогда не мог представить предстоящий красный террор, коллективизацию и сталинские репрессии. Интеллигенция, увлеченная дебатами, оказалась фатально не готовой к тому, что если ты не интересуешься политикой, то вскоре она заинтересуется тобой. И когда этот момент настал, многие предпочли встать на сторону тех, кто проповедовал силу. Если бы генералу Корнилову удался его мятеж, его бы точно так же поддержали. Обыватель любит победителей. Так уж повелось. Генералы русской армии в 1917 году в фаворитах не числились. Даже в потенциальных, к сожалению.

Но вернемся к нашей печальной истории. Корнилов совершает страшную, необъяснимую ошибку. Вместо того чтобы разогнать это правительство профессиональных неудачников, а кое-кого и расстрелять публично, он зачем-то пытается оказывать на них давление. В частности, требует исключить из состава правительства тех министров, которые, по имеющимся у генерала сведениям, были явными предателями Родины. Все и всегда познается в сравнении. Представьте себе теплый весенний день 1 мая 1937 года. На Красной площади торжественный парад. На трибуне все руководители страны во главе со Сталиным. Допустим, он знает, что в этот день заговорщики во главе с Тухачевским планируют начать мятеж. Информация точная. Как следует поступить? Ответ очевиден любому: принимать срочные и решительные меры… Сталин так и действует. А теперь внимание! Он не пытается ни на кого из заговорщиков оказывать давления. Он не повышает голос. Не грозит лубянскими подвалами. Он понимает: угрожает всегда слабый. Сильный – действует. Сталин своим спокойствием сделал для провала заговора не меньше, чем Тухачевский своей нерешительностью. Это потом пройдут следствие с добровольным признанием своей вины, показательные процессы над шпионами и предателями с вынесением смертных приговоров. Все будет так, как решит победитель. Генерал Корнилов этого не понимал. Он был военным, привыкшим командовать армиями. Вести их в атаку, круша позиции противника. Открыто, в лоб. Как при Ватерлоо. В политике же все иначе. Лавр Георгиевич этого категорически не учел.