– Не оставляй меня. Я не могу остаться сейчас одна. Я боюсь. Я так боюсь! – она заплакала. – Пожалуйста, останься со мной! Прошу, обними меня. Мне нужен тот, кто… кто не отпускал бы меня.

Кейт вдруг прильнула к нему. Калеб не хотел стоять истуканом и потому обнял ее. На следующий день ей, конечно, будет ужасно стыдно, но на этот краткий миг он все же мог дать ей то, о чем она так просила. Сцена представлялась ему несколько странной: глубокая ночь, он стоит в доме бывшего шефа и держит в объятиях его нетрезвую, отчаявшуюся дочь…

«Все-таки лучше бы осталась Джейн», – подумал Калеб.

– Все будет хорошо, Кейт. – Он говорил так, словно успокаивал неутешного ребенка. – Вот увидите, все утрясется. Все будет хорошо.

Кейт подняла голову. Широко раскрытые глаза казались слишком большим на ее исхудалом лице.

– Пойдем наверх, Калеб. Пойдем!

Он резко выпустил ее из объятий, как если б обжегся, и отступил на шаг. Кейт быстро схватила его за руку и потянула к двери.

– Пойдем, Калеб. Прошу!

Он тщетно пытался высвободить руку. У нее была железная хватка. Как и предполагал Калеб, она плохо переносила алкоголь. С другой стороны, она выпила почти половину бутылки – и, вероятно, на пустой желудок. Да еще в ускоренном темпе.

– Кейт, вы не отдаете себе отчета. У вас выдался ужасный день, и спиртное явно не пошло вам на пользу. Вам лучше лечь спать. У вас тут есть аспирин?

– Я не хочу оставаться одна.

– Я не уйду. Хорошо? Я останусь здесь, до утра.

– Пойдем наверх.

Ему наконец-то удалось высвободить руку.

– Вам не помешает принять аспирин.

Кейт заметно напряглась.

– Аспирин?

– Лучше две или три таблетки. Это хоть немного облегчит головную боль утром.

– В ванной, – сказала Кейт, – наверху.

– Ладно. Пойдемте. Сможете сами подняться по лестнице?

Ее шатало из стороны в сторону. Калеб шел позади нее, но Кейт все же справилась с крутым подъемом. Она осталась в коридоре, в то время как Калеб вошел в ванную и наугад открыл шкафчик над раковиной. Действительно, там хранились лекарства. Он налил воды в стакан для зубных щеток, бросил туда три таблетки аспирина и подождал, пока они растворятся. Затем протянул стакан Кейт, которая так и стояла в коридоре, тупо глядя перед собой.

– Вот, выпейте. Так будет легче.

Кейт послушно выпила. Затем взглянула на Калеба.

– Почему ты не хочешь со мной переспать?

Калеб задумался, много ли из того, что он скажет, она воспримет и поймет. Ему не хотелось задевать ее чувства, поэтому он занял позицию, в которой она не усмотрела бы пренебрежение к себе.

– Вы пьяны, Кейт. Я не хочу пользоваться этим.

Правда звучала бы иначе: «Вы не в моем вкусе, пьяная или трезвая. Вы – самая непривлекательная из всех женщин, каких я встречал, и меньше всего меня привлекает мысль переспать с вами».

– Но… я бы так не… не… – Она с явным трудом формулировала мысли. – Я бы такого… и не подумала.

– Вам нужно проспаться. Вы совсем вымотались. Я буду в гостиной, договорились?

Кейт посмотрела на него с болью, грустью и отчаянием в глазах. Калеб вдруг почувствовал, что она, как бы ни была пьяна и вымотана, прекрасно понимала, о чем он думал. Она догадалась, что и в любое другое время он ответил бы ей отказом, и алкоголь здесь совершенно ни при чем. Для нее это был сотый, если не тысячный отказ. Кейт была слишком хорошо знакома с подобной ситуацией, чтобы обмануться.

Она кивнула, затем развернулась и скрылась в спальне, демонстративно захлопнув дверь.

Калеб постоял еще мгновение, после чего спустился в гостиную. Хотя дома на него зачастую давили стены и тишина казалась невыносимой, сейчас ему больше всего хотелось оказаться у себя. Однако он дал обещание и все равно не нашел бы себе места. Кейт пребывала в таком состоянии, что было бы безответственно оставлять ее одну. Калеб задумался, как им быть дальше.

Он прошел в гостиную и поднял с пола бутылку. От ковра так тянуло виски, что ноги снова сделались ватными. После всего, что произошло, вполне можно было позволить себе что-нибудь покрепче, и любой нормальный человек так и поступил бы. Калеб не испытывал такого соблазна с тех пор, как вернулся из клиники. Он в отчаянии смотрел на бутылку – в отчаянии от собственного бессилия. Чувствовал, как рушится последний барьер и уже нет сил сдерживаться. Впрочем, никакой преграды уже и не было.

И единственное, что он мог сделать, – опустошить бутылку.

Досуха.

Хелен Джефферсон сидела на кухне своей маленькой квартиры в Лидсе и совершенно позабыла про завтрак. Кофе давно остыл, а мюсли в тарелке превратились в густую кашу. Хелен не обращала на еду внимания. Перед ней лежала газета, но за это время она прочла лишь заголовки на первой полосе и даже не вникала в прочитанное.

Сейчас она смотрела в стену и думала.

Размышляла над вопросом гражданского мужества, и эта тема представлялась ей не самой простой.

Ее раздумья прервала появившаяся на кухне Пегги. По своему обыкновению, она битый час красилась в ванной и теперь выглядела просто великолепно. Длинные золотистые волосы. Густые черные ресницы. У Пегги было ангельское лицо, но повадки – далеко не ангельские. Она ругалась как сапожник и обладала неисчерпаемым запасом похабных шуток, от которых даже взрослые мужчины заливались краской.

– Ты даже не поела, – заметила Пегги. – Что-то стряслось?

Хелен кивнула.

– Ты, наверное, ничего не слышала? Ночью? Или, вернее, поздним вечером.

У Пегги давно были проблемы со сном. Каждый вечер она вставляла в уши затычки, поскольку просыпалась от малейшего шума и потом часами не могла уснуть. А так ее не донимал храп Хелен, и в этом был несомненный плюс. Плохо только, что в затычках Пегги не воспринимала вообще ничего, что происходило вокруг. И, как считала Хелен, отгораживаться от всего и вся было не лучшим решением.

– Они опять ругались, – сообщила она. – Терри и Нил. И очень громко. И под конец, судя по ее крикам… По-моему, он снова ее бил. Вернее, я в этом совершенно уверена. И вот я все думаю…

– Да? – спросила Пегги, наливая себе кофе и загружая хлеб в тостер.

– Это уже не в первый раз. И я думаю, стоит ли нам и дальше оставаться в стороне. Да, вначале мы заняли такую позицию, но возможно, это и неправильно.

– Хм… – Пегги задумалась.

Они пока толком не знали нового друга своей соседки, но с самого начала задавались вопросом, почему эта девушка всякий раз находила исключительно жутких типов. А в этот раз ей попался особенно отвратительный экземпляр. Этот Нил держался крайне заносчиво и был зациклен на себе, так что напрашивался вопрос: а с чего, собственно, он столько возомнил о себе? У Пегги и Хелен складывалось впечатление, что он жил только за счет Терри. Во всяком случае, незаметно было, чтобы он где-то работал, хотя Нил то и дело уходил из дома и часами где-то пропадал. И он оказывал на Терри нездоровое влияние. Прежде она, бывало, поднималась к ним по вечерам, и они вместе могли распить бутылку вина. Время от времени выбирались куда-нибудь втроем и неплохо проводили время, хоть Пегги часто говорила, что в обществе Терри всегда ощущается какая-то напряженность.