серенады петь, — вспомнил Гарри. — Надо у котов мисс Фигг мастер-класс взять…

— Расскажи, что случилось, доченька, — тактично попросила Эмма Грейнджер. — Только внученьку покормить надо сначала.

— И офефь, — не очень внятно сообщил ребенок.

— Вы с ней осторожнее, — посоветовал Гарри. — Совсем недавно она страшным Темным Лордом была.

— Нам не страшен темный лорд, темный лорд, темный лорд, — опять пропела миссис Поттер. Глаза Эльзы, обладавшей, как выяснилось, музыкальным слухом, округлились и стали жалобными.

— Спой еще что-нибудь, любовь моя, — наблюдая эффект, попросил Гарри. — Глядишь, ты его так перевоспитаешь и попу бить не придется, — Эльза сглотнула, прикрывая руками попу. — Кстати, а она так голой и будет?

— Ой, — спохватилась Гермиона, трансфигурируя девочке платье. — Надевай, а то запою!

Увидев розовое платье, Эльза скривилась, но потом, услышав угрозу, быстро оделась, не слезая с маминых рук. Девочка, несмотря на характер, чувствовала, что вот это мама, а это папа, и по попе не хотела. Поэтому вела себя смирно и почти не капризничала. Мама, которая Гермиона, а не которая уже бабушка, понесла ребенка на кухню, кивнув туда же Гарри, который радостно унесся готовить ребенку поесть. Свежеиспечённые бабушка и дедушка потянулись следом.

Чуть позже Гарри кормил с ложечки капризничающую девочку, говоря ей:

— Салли, ты был умным мужиком, зачем ты позволил проводить ритуал недоучке?

— Боше некому, — отозвалась девочка.

— Вот теперь ты девочка, и моя дочь, — проговорил Гарри. — Поэтому эпичной битвы не будет, а будет что?

— Нихацу… — тихо сказала маленькая девочка, и была она такой милой, что Гарри обнял своего бывшего врага.

— Любить тебя будут, — тихо сказал всю жизнь мечтавший о семье мальчик в теле взрослого дяди. — Одевать, заботиться и кормить.

— А если… ну… — девочка исподлобья посмотрела на свежеиспеченного отца.

— А тогда мама песенку споет, — улыбнулся он, глядя в округлившиеся глаза дочери.

Пока Гарри кормил дочь, забыв о том, что она вообще-то страшный темный лорд, Гермиона начала рассказывать. Сначала она рассказала о турнире, вызывая желание папы все-таки потянуться за ремнем, но потом, опасливо покосившись на отца, подошла к сути дела:

— Этот олень опять пошел убиваться, я сидела на трибунах и плакала от страха за него, и тут вдруг хлоп, я оказалась на кладбище, где Гарри так смотрел… Он так на меня смотрел, мамочка… — девушка всхлипнула. — И еще там были две маленькие девочки, но всемогущие. Они превратили Волдеморта в Эльзу, а нас во взрослых и послали. Вот мы и пришли.

— Это еще кто из вас двоих олень, — вздохнула все понимающая миссис Грейнджер. — Ладно, будем воспитывать нашу маленькую прелесть.

От нежности, что звучала в голосе, получается, бабушки, Слизерин вздрогнул. Он и не помнил, чтобы к нему хоть когда-нибудь так относились, поэтому это было неожиданно. Полуторагодовалая девочка внезапно почувствовала тепло семьи и улыбнулась. Ребенок же, чего б не улыбаться.

***

О чем-то вспомнив, Альбус Дамблдор аппарировал сначала к Дурслям, а потом и к Грейнджерам в поисках своего Героя. Увидев мисс Грейнджер, точнее, уже миссис Поттер, Великий Светлый волшебник опешил, а потом прошел в гостиную, куда его любезно пригласила молодая мама, правда, на тот момент Дамблдор не знал, что она мама, но его быстро просветили.

— Вя-я-я-я! Нихацунибудю! — донесся до него детский голос.

— У вас ребенок? — удивился Дамблдор.

— Это Слизерин бывший, — пояснила ему девушка. — Теперь он девочка, потому что Питер налажал.

— Ничего не понял, — признался Великий Светлый. — А что там происходит?

— Противостояние Слизерина и Гриффиндора, — меланхолично ответила Гермиона.

— Что же случилось, мисс… миссис Поттер? — пораженно спросил Дамблдор.

— Сначала Возрождение Темного лорда, потом это не понравилось высшим сущностям, так что теперь мы родители Эльзы, — спокойно объяснила девушка, покосившись в сторону ванной, откуда донесся звонкий звук шлепка, прервавший капризные крики. — Только что очередная битва закончилась.

— Как закончилась? — Великий Светлый Волшебник не понимал решительно ничего.

— По попе, — лаконично сказала Гермиона. — Теперь у нас все битвы так заканчиваются.

— Сила любви… Сила любви… — прошептал Дамблдор. — По попе?

— Дочь мы любим, но и воспитываем, конечно, — девушка мило улыбнулась. — Так что не с кем вам бороться, мой Гарри за доченьку всю Британию кровью зальет, да и я тоже.

— Это точно, — подтвердил молодой отец, неся в руках закутанную в полотенце девочку.

— А купает ее Гарри, потому что у него терпения больше, — объяснила Дамблдору Гермиона. — Ему терпение Дурсли воспитывали.

Ошарашенный Великий Светлый поздоровался с девочкой, смотревшей на него с подозрением, и аппарировал прочь, пообещав прислать задания, чтобы молодые родители могли подготовиться к экзаменам. Совсем не так, как оказалось, он понимал Пророчество, сделанное Трелони. Он думал, Гарри придется сражаться, а тут получается, что надо воспитывать. Тоже, в чем-то сражение…

А маленькая девочка продолжала капризничать, но тут все зависело от того, кому она капризничала. Потому что может и по попе прилететь. А по попе ей не нравилось. И в угол тоже. Ей нравились теплые объятия и конфеты, которые пока было нельзя, зато можно фрукты, потребляемые ребенком в неимоверных количествах. О «магглах» и «грязнокровках» юная Эльза уже не задумывалась, потому что «по попе» ей не нравилось, ну вот совсем, поэтому девочка медленно-медленно, но привыкала к тому, что право на жизнь имеет каждый, а кто думает иначе, тому будет по попе.

Самое главное — чтобы мама не пела, а то еще неизвестно, что хуже — когда мама поет или по попе.

Эльза Поттер росла в атмосфере любви, иногда отхватывая по попе от папочки, поэтому она была лапочкой и солнышком. А кто ее не считал лапочкой и солнышком — мог огрести от папы и не обязательно по попе. Потому и в маггловской школе, а потом, и в Хогвартсе милая девочка была лапочкой и солнышком, правда, когда очередной Малфой попытался что-то вякнуть, она чуть не прервала род белобрысых, а потом пришел папа,