– И отказался от веселых переговоров? – Нохадон взял у торговца перо и вычеркнул строчку из списка. – Есть некое удовлетворение, – продолжил он, обращаясь к Далинару, – в создании списка вещей, которых действительно можно достичь, а потом в вычеркивании пунктов по одному за раз. Как я и говорил, простые радости.

– К несчастью, мне нужно нечто большее, чем список покупок.

– А разве это не вечная проблема? Вот скажи, друг мой. Ты говоришь о бремени и трудности в принятии решений. Какова цена принципиальности?

– Цена? У принципиальности не должно быть цены.

– Да? А если бы принятие правильного решения создавало спрена, который мгновенно даровал тебе богатство, процветание и нескончаемое счастье? Что потом? Ты бы остался принципиальным? Суть принципиальности в том, что ты отдаешь, но не в том, что получаешь, верно?

– Сплошное отрицание? – уточнил Далинар. – Хочешь сказать, никто не должен иметь принципов, потому что в них нет никакой пользы?

– Едва ли, но, может быть, тебе не стоит ждать, что жизнь станет легче из-за того, что ты решил поступить правильно? Лично я считаю, что жизнь все же справедлива. К сожалению, мы часто не в силах сразу же увидеть, что с чем уравновешивается. – Он помахал пальцем, которым надавил на чашу весов торговца. – Уж прости за несколько грубую метафору. Я их полюбил. Можно сказать, я написал о них целую книгу.

– Это… отличается от других видений, – пробормотал Далинар. – Что происходит?

Грохот, который он слышал раньше, возобновился. Далинар повернулся и выскочил из палатки, вознамерившись узнать, в чем дело. Над домами он увидел каменное существо с угловатой мордой и красными огнями, которые горели глубоко в каменном черепе. Вот буря! А он безоружен!

Нохадон вышел из палатки, держа мешок с зерном. Поднял голову и улыбнулся. Существо наклонилось и протянуло к нему большую скелетоподобную лапу. Нохадон коснулся ее, и монстр застыл.

– Ты создал тот еще кошмар, – объяснил Нохадон. – Интересно, что представляет собой громолом?

– Боль, – ответил Далинар, пятясь от чудища. – Слезы. Бремя… Я обманщик, Нохадон. Лицемер.

– Иногда лицемер – это всего лишь человек, с которым происходят перемены.

Стоп. Разве не Далинар это заявлял? Когда чувствовал себя сильнее? Увереннее?

По всему городу раздались такие же глухие удары. Сотни громоломов – они выглядели силуэтами на фоне яркого солнца – приближались со всех сторон.

– Далинар, все существует в трех реальностях, – напомнил Нохадон. – Физический мир: тот, в котором ты сейчас. Мир Разума: то, каким ты себя видишь. Духовный: совершенный ты, не знающий боли, ошибок и неуверенности.

Ужасные каменные монстры окружили Далинара, их головы вздымались выше крыш, ступни сокрушали здания.

– Ты поклялся, – воззвал Нохадон, – но понял ли суть путешествия? Понял ли, чего оно требует? Ты забыл одну важную часть – ту вещь, без которой не может быть никакого путешествия.

Монстры ударили кулаками в сторону Далинара, и он закричал:

– Какой самый важный шаг может сделать человек?

Далинар проснулся, съежившись на своей кровати в Уритиру. Он снова уснул в одежде. На столе стояла почти пустая бутылка вина. Бури не было. И то, что он испытал, не было видением.

Князь спрятал лицо в ладонях, дрожа. Что-то распустилось внутри его: воспоминание. Не совсем новое – не то, которое он когда-то позабыл. Но оно внезапно стало таким же четким, как если бы Далинар испытал это вчера.

Ночь похорон Гавилара.

Навани Холин не впервые удерживала королевство от распада.

Незадолго до своей гибели Гавилар сделался странным. Мало кто знал, каким он стал мрачным, но все заметили его эксцентричность. Ясна об этом писала, конечно. Дочь каким-то образом находила время, чтобы писать обо всем – от биографии отца до гендерных отношений и значимости циклов размножения чуллов на южных склонах Пиков Рогоедов.

Навани решительным шагом двигалась по коридорам Уритиру в сопровождении крепких ветробегунов из Четвертого моста. По мере того как Гавилар становился все более рассеянным, сама Навани научилась тому, как не дать склочным светлоглазым разделить королевство. Но сегодня им угрожала другая опасность.

Сегодня от ее трудов зависело не только одно государство, но весь мир. Она ворвалась в зал, расположенный глубоко в недрах башни, и четверо светлоглазых вскочили. Впрочем, Себариаль остался сидеть, тасуя колоду карт с изображениями женщин в двусмысленных позах.

Навани со вздохом кивнула в ответ Аладару, который уважительно ей поклонился, блеснув лысой головой. Не в первый раз она задумалась о том, что его жидкие усы и пучок волос на нижней губе представляют собой компенсацию за отсутствие волос. Хатам также явился: утонченный, с округлыми чертами и зелеными глазами. Как обычно, он был одет гораздо более стильно, чем все прочие. Сегодня – в оранжевое.

Светлость Бетаб пришла вместо своего супруга. Мужчины в армии, как правило, неуважительно относились к нему за то, что он позволял ей так поступать, но они не учитывали тот факт, что брак с Мишиной из-за ее политической смекалки был мудрым и расчетливым шагом.

Пятеро из Четвертого моста выстроились позади Навани. Воины удивились, когда она попросила их о сопровождении; они еще не поняли, как усиливают трон. Сияющие рыцари были новой величиной в мире, и вокруг них образовывались политические завихрения, словно водовороты на реке.

– Светлорды и светледи, – провозгласила Навани. – Я пришла по вашей просьбе, и я к вашим услугам.

Аладар прочистил горло, присел:

– Вы знаете, светлость, что мы лояльны к делу вашего мужа.

– Или, по крайней мере, – добавил Себариаль, – мы те, кто надеется разбогатеть, объединив наши ставки с ним.

– Мой муж ценит поддержку, – ответила Навани, – независимо от мотивов. Вы создаете более сильный Алеткар, а значит, и более сильный мир.

– Если от того и другого что-то еще осталось, – отметил Себариаль.

– Навани, – заговорила светледи Бетаб. Она была невзрачная, с остреньким носиком. – Мы ценим, что вы проявили инициативу в это трудное время. – В ее оранжевых глазах блеснули искорки: она предполагала, что Навани наслаждается своей новой властью. – Но отсутствие великого князя не слишком хорошо для морального духа. Мы знаем, что Далинар опять… расслабился.