С того самого момента, как я забрал Адама на выходные, следовала сплошная череда неудач. Несмотря на то что на неделе мне всегда ужасно не хватает сына, словно у меня отбирают ногу или руку, я неизбежно опаздываю к нему по пятницам. Обещанный обед в пиццерии и поход в кино оказываются пропущенными, и в итоге Адаму ничего не остается, как съесть на ужин сэндвич с тунцом, который ему предусмотрительно готовит Анниша. И кроме этого мой телефон звонит без перерыва, словно страдая от неизлечимой икоты. Он звонил во время фильма и пока я укладывал Адама спать. Звонил за завтраком, пока мы ели слегка подгоревшие блины, и когда гуляли в парке. Телефон не замолкал, пока мы выбирали бургеры, чтобы съесть их дома, и даже когда пришло время сказок на ночь. Конечно, проблема была вовсе не в том, что он звонил, а в том, что я не мог не ответить. Я читал сообщения, набирал ответы, разговаривал по телефону. И с каждым таким звонком Адам становился все тише, все дальше от меня. Мое сердце разрывалось, но от одной мысли, что телефон можно игнорировать или просто выключить, мне становилось не по себе.

Мчась на работу, я размышлял об испорченных выходных. В тот день, когда Анниша сказала, что хочет попробовать пожить отдельно, меня словно обухом по голове ударили. Она годами жаловалась, что я не уделяю ей и Адаму достаточно времени, что я всегда настолько увлечен работой, что для них в моей жизни места уже не остается.

— Но, — пытался возразить я, — как же расставание поможет исправить это? Если ты хочешь чаще видеть меня, зачем ты делаешь все, чтобы встречаться реже?

В конце концов она сказала, что все еще любит меня и хочет, чтобы у меня были хорошие отношения с сыном.

Я был подавлен и разбит. Я пообещал себе больше бывать дома. Я даже отпросился с турнира по гольфу с коллегами и отменил обед с клиентом. Но Анниша сказала, что я это не всерьез и что я не обязан ничего менять. Я стискиваю зубы каждый раз, когда вспоминаю эти слова. Неужели она не видит, насколько трудная у меня работа? Неужели не понимает, как важно для меня двигаться вперед? Работай я меньше, у нас не было бы такого шикарного дома, наших машин, больших телевизоров. Ну хорошо, признаю, Аннише плевать на телевизоры. Но все равно.

Тогда я пообещал себе: стану прекрасным отцом, пусть и живущим отдельно. Я окружу Адама заботой; буду ходить на все его праздники в школе; подвозить его в бассейн и на карате; я буду читать ему книги. Если он позвонит мне ночью, я не пожалею времени и буду говорить с ним столько, сколько он захочет. Я выслушаю все его проблемы и помогу советом, и мы будем смеяться над общими шутками. Я стану помогать ему с домашними заданиями и даже научусь играть в эти дурацкие видеоигры, которые ему так нравятся. У меня будут прекрасные отношения с сыном, пусть даже я и не смог сохранить их с женой. И я докажу Аннише всю серьезность моих намерений.

В первые несколько недель жизни порознь я неплохо справлялся. Можно даже сказать, что это было не так уж и трудно. Но я был поражен, как сильно мне не хватало их обоих. Просыпаясь в своей квартире, я прислушивался в надежде услышать их голоса, хотя и знал, что их нет рядом. Ночью я бродил по дому в раздумьях: «В это время я мог бы читать сыну книгу на ночь, а сейчас я бы укладывал его в постель, а вот сейчас, в этот самый момент, я мог бы ложиться спать рядом с Аннишей, держать ее в своих объятиях…» Я жил от выходных до выходных.

Но шли месяцы, и подобные мысли все реже мучили меня. Или правильнее будет сказать, что их вытесняли другие заботы. Каждый день я брал работу домой или задерживался допоздна. Когда звонил Адам, я чаще всего работал за компьютером и слушал его вполуха. Неделями я не задумывался о том, как у них дела и как они провели день. Когда наступили каникулы, я понял, что не могу выделить время, чтобы провести его с сыном. Как-то раз я запланировал обед с клиентом на тот вечер, когда у Адама был весенний концерт в школе. Я забыл в очередной раз отвезти его к стоматологу, которого надо было посещать раз в полгода, хоть Анниша и напоминала мне об этом всего неделю назад. И вот я начал опаздывать по пятницам. Так прошедшие выходные были не более чем данью идее хорошо проводить время с сыном.

Махнув Дэнни, нашему охраннику, заезжаю на парковку. Хоть я и мчался сюда как угорелый, стараясь успеть вовремя, я вовсе не хотел тут оказаться. Ставлю машину на свое парковочное место, но двигатель выключаю не сразу.

В свою защиту скажу, что моя одержимость работой абсолютно оправданна. Сейчас ситуация в компании очень напряженная. Уже давно ходят слухи о том, что нас могут продать. Последние двенадцать недель я только и делал, что ворошил наши отчеты: о продажах, об инвентаризации, о персонале, о прибылях и убытках. Ночью, закрывая глаза, я видел пеструю сетку электронных таблиц. Именно они ждали меня на рабочем месте, и дальше откладывать было уже нельзя. Выключаю мотор, беру сумку с ноутбуком и выхожу из машины.

Здороваюсь с Дэвином, он работает секретарем у нас в приемной. И, хотя он сидит, прилежно уставившись в монитор, я-то знаю, что он просто играет в «солитер». Повернув направо, краем глаза замечаю, как Дэвин ухмыльнулся, хотя, может, мне это просто померещилось. Кратчайший путь к моему офису проходит с левой стороны, но я там больше не хожу. Дэвин, очевидно, думает, что причиной тому Тесса, чье рабочее место расположено справа. Но она — лишь приятный бонус. Ведь, когда я иду по правому коридору, мне не надо проходить мимо офиса Джуана. Джуан. Проклятие! Не понимаю, почему он до сих пор так меня тревожит. Ведь теперь это не более чем пустой офис. Шторы подняты, на столе ничего нет, стул свободен. На полках уже не стоят фотографии его жены и детей, нет ни чашек на журнальном столике, ни табличек на стене. Но тени всего этого так и кружат в пустом пространстве.

Сбавляю шаг, проходя мимо стола Тессы.