других заключённых. Они поняли, что произошло. Вся тюрьма тотчас забурлила: «Воу… Эгей!»

Отовсюду доносились всевозможные крики и свисты.

Слушая эти голоса и глядя на Роберта, который болезненно катался по полу, держась за живот, Ван Ян резко остыл. Что он делает?! Почему он так вспылил? Ему не хочется досрочно выйти?! Чёрт…

— Пацан…

Всё лицо Роберта залилось холодным потом. Он, посмотрев на растерянного Ван Яна, улыбнулся и с трудом произнёс:

— Кхе-кхе… Я просто упал, кхе, я сам упал! Я не помешаю твоему досрочному освобождению.

Он захохотал и снова от боли стиснул зубы, сказав:

— Ты уже отведал. Это и есть вкус тюрьмы: нервозность, одиночество, отстранённость от всего мира! Ты можешь видеть этот мир, но не можешь дотронуться до него. Как можно развлечься в тюрьме? Да вот так! Ха-ха…

Ван Ян молча взялся за лоб, сделал глубокий вдох и промолвил:

— Роберт, извини меня.

Он не чувствовал вины за избиение Коула, но сейчас в порыве гнева избил Роберта в основном потому, что пропустил день рождения Джессики… Он покачал головой и снова извинился:

— Прости! Я сорвался, сегодня у Джессики день рождения, вот я и разозлился…

— О! — лицо Роберта сперва выразило сочувствие, а затем изумление. — Поэтому меня надо было поколотить?!

Ван Ян наклонился и протянул ему руку, искренне сказав:

— Мне жаль, но послушай меня, не имей больше никаких дел с наркотиками.

Роберт при помощи Ван Яна болезненно встал и с улыбкой промолвил:

— Я подумаю, я хорошенько подумаю.

В это время снаружи донёсся голос надзирателя:

— Замолкли все, если не хотите угодить в карцер! Чёрт!

Послышался звук шагов, надзиратель снова выкрикнул:

— Кто, мать вашу, поднял шум?

Кто-то из заключённых со смехом произнёс:

— Сэр, это звёздная комната!

— Голливудский режиссёр подрался с суперзвездой!

Вскоре надзиратель подошёл к камере № 149 и, взглянув на сидевшего на краю койки Роберта и стоявшего Ван Яна, спросил:

— Что вы устроили? Кому нужна помощь?!

— Добрый вечер, офицер! Но ничего не случилось, — с улыбкой ответил Роберт, держась одной рукой за живот и другой потирая по-прежнему болевшую щеку.

Ван Ян пожал плечами, тоже выразив, что всё в порядке.

Видя, что между обоими людьми якобы ничего не случилось, надзиратель не захотел дальше разбираться. Он лишь сказал: «Не буяньте» — и пошёл прочь. Ван Ян и Роберт переглянулись и ухмыльнулись. За месяц совместного проживания они хоть и ссорились постоянно, но в некоторой степени «сдружились» и понимали переживания друг друга, поэтому Роберт решил простить Ван Яна и не мешать ему с условно-досрочным освобождением.

Лёжа на жёсткой верхней койке, Ван Ян без конца ворочался с боку на бок. Почему он так вспылил? Потому что оказался оторван от всего мира? Когда его только посадили, ему хоть и было тяжело, но он не чувствовал, что это такое уж невыносимое наказание. Однако постепенно он стал… Неужели человеческая натура настолько боится одиночества? Он перевернулся на спину и, уставившись в потолок, снова задумался о том, как сегодня прошла вечеринка. Понравился ли Джессике его подарок? Думает ли она сейчас о нём?.. Пока в голове витали всякие мысли, веки незаметно закрылись.

— Ах! — Ван Ян внезапно проснулся, всё тело пронзила боль. Он посмотрел на свои туловище, руки и ноги и завизжал: — А, господи, боже мой!

Его взору предстали руки, превратившиеся в конечности жука. На голове у него выросла пара антенн. Живот и спина преобразовались в твёрдый панцирь, который бывает у насекомых. Он превратился в огромного жука!

— Что за чертовщина?!

Он с шокированным видом спрыгнул с койки и почувствовал, что за спиной есть ещё пара крыльев! Он раскрыл их и испытал радость: ему можно улететь отсюда! Подумав об этом, Ван Ян скользнул взглядом по спавшему Роберту, который издавал громоподобный храп, затем быстро подошёл к окну тюремной камеры, открыл его, выпрыгнул наружу и непосредственно полетел с нью-йоркского острова Райкерс обратно в Лос-Анджелес, в Беверли-Хиллз.

Он увидел просторную пышную лужайку, на которой были расставлены столы и стулья для вечеринки. Столы были заставлены различными лакомствами. Джошуа, Закари, Майкл, Рейчел, Натали… А ещё Джессика — присутствовали все. Они со счастливыми улыбками о чём-то беседовали друг с другом. Ван Ян, пребывая в безудержной радости, побежал к ним и, махая руками, кричал:

— Эй, ребята, я вернулся! Джессика, с днём рождения!

Услышав его голос, все немедленно обернулись и посмотрели в его сторону, но у каждого было странное и испуганное выражение лица. Дэнни низким голосом завыл, шерсть встала дыбом. Джессика сильно нахмурилась и с ошеломлённым видом показала на него пальцем, спросив:

— Ян, как ты превратился в жука? Как это возможно?!

Натали тоже удивлённо спросила:

— Чувак, ты у нас теперь новый супергерой? Человек-жук?

Ван Ян, осматривая своё тело, также пришёл в замешательство:

— Не знаю, я проснулся — и тут такое… Но ничего! Джессика, ребята, поверьте мне, я придумаю, как стать прежним!

— Это… — по лицу Джессики было видно, что её одолевают сомнения. Натали что-то заподозрила, Рейчел и остальные недоверчиво осматривали Ван Яна. Дэнни вдруг гавкнул, и Джессика тут же пронзительно закричала:

— Ты не Ян! Что ты такое?! Убирайся…

Следом Натали, гневно скривив лицо, воскликнула:

— Ты монстр! Настоящий монстр!

Все с отвращением закричали: «Да, ты не Ян, Ян уже мёртв!», «Разве он Ян? Надо прикончить его!»

В этот момент из дома злостно выбежал Марк Альба, держа в руках дробовик, и негодующим голосом произнёс:

— Вонючее насекомое, ты уже под прицелом моего ружья! Если не хочешь поесть пуль, живо убирайся отсюда, иначе я убью тебя!

— Нет, я никуда не пойду, здесь мой дом! — мучительно закричал, глядя на людей, Ван Ян, которому так поплохело, что у него чуть не остановилось сердце. — Это я, это я! Ван Ян!

Натали пренебрежительно вымолвила:

— Ты уже не Ян, ты всего лишь вонючее насекомое, никто больше не заботится о тебе!

Ван Ян гневно уставился на неё и, схватившись за антенны на своей голове, выкрикнул:

— Пусть я и насекомое, но я ещё и Ян!

— Сдохни! — Марк Альба со щелчком снял дробовик с предохранителя и собирался нажать на курок.

Джессика вдруг кинулась к нему и вцепилась в него, со слезами на глазах крича:

— Папа, не убивай его! Отпусти его, пусть уходит… Ян, быстрее уходи!

— Как же так! — Ван Ян, страдальчески расправив крылья, взлетел вверх и улетел в тёмный, грязный переулок. Он съёжился возле мусорного контейнера под тусклым светом уличного фонаря. Обуреваемый жутким голодом, он без стеснения ел испорченный хлеб, валявшийся в контейнере, и наблюдал за