Новгорода к Волге новгородцам был хорошо известен. Но каким образом из Каспийского моря можно попасть в Иерусалим, остается неясным. Путь этот необычен и для новгородцев незнаком. Этим объясняется, что Василий просит провожатого. Проезжая Каспийское море, они бросают якорь в Иордан-реке. Такая неясность и такое нарушение географической действительности свидетельствуют о том, что былина эта сложилась и пелась не в паломнической среде, где пути на Царьград и Иерусалим были очень хорошо известны.

Есть и такие былины, в которых Василий Буслаевич плывет не вверх, а вниз по Волхову, попадает в Ладогу и по Неве в Балтийское (Виранское) море (Григ. III, 86; Аст. 14). В огромном большинстве случаев, однако, путь вовсе не указывается: Василий Буслаевич отчаливает в Новгороде и причаливает в Иерусалиме.

На этом пути Василия ждут два приключения, которые и составляют главное содержание былины. Первое – встреча с мертвой головой, второе – наезд на камень.

В расположении этих приключений относительно друг друга и прибытия в Иерусалим невозможно установить никакого единства или закономерности.

Есть более десяти разных способов расположения этих приключений. Василий Буслаевич, например, видит голову на пути в Иерусалим, а камень на обратном пути. Этот случай встречается чаще других, и он наиболее логичен, хотя и другие способы расположения приключений могут быть оправданны. У Кирши Данилова Василий Буслаевич встречает и голову, и камень на пути в Иерусалим, но приключение не доведено до конца и завершается уже при возвращении. Оба приключения могут иметь место на обратном пути и т. д.

Из этих двух приключений иногда выпадает или забывается приключение с головой. Приключение же с камнем не может выпасть, так как этот камень служит причиной смерти Василия.

Мы расположим приключения в том порядке, как это чаще всего делает сам народ, то есть рассмотрим сперва встречу с мертвой головой, затем пребывание в Иерусалиме, возвращение, наезд на камень и смерть.

Поездка Василия Буслаевича, как правило, совершается морем. Однако певцы представляют себе это плавание не как пересечение моря, а как плавание вдоль берегов.

Плавая так, Василий Буслаевич видит высокую гору, иногда с крестом на вершине, и приказывает «привернуть» к ней. Гора именуется Сорочинской, Сион-горой, Фараон-горой (то есть Фаворской горой), камнем Латырем. Что именно притягивает его к этой горе, не совсем ясно. Иногда его привлекает крутизна, иногда – крест. Есть и такие случаи, когда его корабль вдруг останавливается и двигается только после того, как Василий Буслаевич приказывает «привернуть» к горе. В этом случае явно использован эпизод с остановкой кораблей из былины о Садко, но самая возможность использования его показывает, что к этой горе Василия влечет какая-то еще не совсем ясная сила.

У этой горы, обычно внизу, у подножия, Василий ничего не находит, кроме лежащего на земле человеческого черепа.

Нашел Василий только сухую кость,

Суху голову, кость человеческу.

(Онч. 89)

Это зрелище вызывает в Василии Буслаевиче чувство презрения. Он обычно пинает голову ногой, далеко отбрасывая ее от себя, играет ею.

И стал он косточку попинывать

По матушке по Сион-горе.

(Рыбн. 65)

Стал головушку попинывать,

Стал над головушкой подшучивать.

(Тих. и Милл. 62)

Реже он подбрасывает череп в воздух или стучит по нем тросточкой.

Череп есть образное олицетворение смерти. Пиная голову ногой, Василий Буслаевич выказывает свое полное пренебрежение к смерти.

Встречу с «мертвой головой» мы часто имеем в сказке. В сказке такая встреча представляет собой некоторое испытание героя. Герой сказки благочестиво хоронит череп и приобретает себе в лице мертвеца невидимого могущественного помощника. Так, в самарской сказке читаем: «Шел и запнулся за мертвую богатырскую голову. Взял да и толкнул ее ногой. Та и говорит: „Не толкай меня, Иван Турыгин! лучше схорони в песок“»[248]. Нечто подобное иногда имеется и в былине: голова предлагает Василию Буслаевичу похоронить ее. Но в отличие от сказочного героя, Василий этого никогда не делает.

Ой ты ой еси, голова мертвецкая!

Если ты русска голова, я тебя погребу,

А неверна голова, так прокляну.

(Онч. 28)

Она оказывается «неверной», и Буслаев отплевывается и уходит.

Гора, на которой находится Василий Буслаевич, называется Спасской, Фаворской, Сионской и другими названиями библейского происхождения. Эти названия показывают, что Василий Буслаевич находится в священных местах. Но для него не существует ничего традиционно-священного.

Голова предрекает Василию Буслаевичу смерть.

Мертвец, череп которого Василий Буслаевич пинает ногой, при жизни был еще лучшим богатырем, чем Василий, но от смерти он не ушел. Также не уйдет от смерти и Василий Буслаевич.

Ты бы хоть, Василий сын Буслаевич,

Меня бы, кости, не попинывал,

Меня бы, кости, не полягивал.

Тебе со мной лежать во товарищах.

(Гильф. 141)

Не в тебя я богатырь, да лежу на Фараон-горе,

А тебе со мной рядом лежать.

(Тих. и Милл. 62)

Я был молодец да не тебе верста,

Я лежу-то на горах на Сорочинскиих,

Да лежати-то тебе мою по праву руку.

(Онч. 74)

Другими словами, голова пугает его тем, что ему придется умереть, но Василий смерти совершенно не боится.

Плюнул Васильюшко да и прочь пошел:

«Сама спала, себе сон видела».

(Гильф. 141)

Плюнул Васька ей да оттуль прочь пошел.

(Онч. 28)

Мысль о тленности бытия, о силе смерти, о жизни как подготовке к смерти была одной из излюбленных мыслей церковно-поучительной литературы и усиленно насаждалась в народе. С. Шамбинаго указывал на статью синодика, озаглавленную «Видения преподобного отца нашего Феоктиста, инока обители Студитския». Первое видение – зрелище гниющего трупа, долженствующее напомнить «непостоянство и суровство оусты человеческими». Второе видение – зрелище иссохших костей. Все кости после тления одинаковы, так что нельзя разобрать, кто нищ, кто богат, кто свят, «кто ли яко же аз грешный». Наконец, третье видение содержит зрелище ада и мук грешников[249]. Для нас ясно, что видения направлены к тому, чтобы вызывать презрение к земным благам, и в том числе к богатству, а также к силе и власти, то есть ко всему, чего были лишены народные массы, а также к устремлению всех помыслов к будущей жизни и к смирению