– Поистине трагическая история. – Депутат Куземано поднял голову и посмотрел в потолок, стараясь сдержать слезы. Но скоро в его горле что-то забулькало, и он отвернулся.

– Девушка, которую любил Джедже, умерла от наркотиков. Не желая мириться с ее смертью, он сам пытался покончить собой, наглотавшись таблеток. Доза была так велика, что даже после промывания желудка и реанимационных мероприятий его мозг полностью не восстановился.

– Все могло быть иначе, если бы не брат вашего деда, князь Фабрицио Барберини ди Скьяра, – холодно заметил депутат Куземано.

Франческа поставила бокал с белым вином, прошла в противоположный конец библиотеки и включила там свет. Откинув жаккардовую портьеру, она показала портрет бородатого мужчины в шелковом галстуке и темно-зеленом сюртуке:

– Это он. Злой гений нашей семьи.

Дайнека отложила салфетку, встала и подошла к портрету. Ничего особенного в лице князя Фабрицио не было. Большие карие глаза, крупный нос, оливкового цвета кожа, как у большинства итальянцев. Никаких скрытых или явных признаков очевидного зла она не заметила.

– Кем он был?

– В отличие от других мужчин нашей семьи князь Фабрицио отказался учиться в военной академии и поступил на химический факультет Кельнского университета. После окончания учебы вернулся на Сицилию. К тому времени его родители умерли, и он унаследовал этот замок. Как свидетельствуют различные документы и воспоминания современников, князь Фабрицио имел страсть к химическим опытам. Вы будете смеяться, но он занимался алхимией.

Дайнека уточнила:

– Выплавлял золото из свинца?

– Слишком утрированно или, если хотите, упрощенно. В те времена алхимики придерживались особого рода философии, считая свою науку инструментом качественных изменений внутри неодушевленных и одушевленных объектов. Неодушевленным объектом мог быть свинец, одушевленным – человек и его сущность.

– Впервые такое слышу!

– Просто не вникали в суть вопроса. В нашей семье эта тема обсуждалась, сколько себя помню. Алхимия получения золота называется внешней. Перерождение человека, трансмутация духа, как переход на новый уровень, достижение бессмертия или даже воскрешение мертвых – это внутренняя алхимия. Вы наверняка слышали такие словосочетания: красный лев, жизненный эликсир, красная тинктура.

– Нет. Никогда.

– Речь идет о философском камне – мифической панацее, с помощью которой возможно творить чудеса.

– Опыты князя Фабрицио увенчались успехом?

– Об этом никто не знает. Сам он, будучи уже нездоров, утверждал, что получил некое вещество, или субстанцию, которая «перевернет мир» – он так и написал в своем завещании.

– И что это было? – Дайнеку обуяло любопытство. – Нашли эту субстанцию?

Франческа покачала головой:

– Нет, не нашли, как и величайшее сокровище, которое он завещал наследнику – моему деду. После смерти князя Фабрицио здесь все обыскали. В лаборатории было пусто – ничего, кроме спиртовок, мензурок, ртути, серы и соли.

– У князя была своя лаборатория?

– Она и теперь есть.

– До сих пор сохранилась? – От волнения у Дайнеки пересохло во рту. – Можно посмотреть?

– Кармелло вам покажет. Она – в заброшенной части замка. Я бывала там в детстве, когда бегала по замку с сестрами.

– Значит, никаких сокровищ не обнаружили?

– Скорее всего, их и не было. Князь Фабрицио, как бы это сказать, перед смертью был не в себе. Так же как и мой бедный внук. И тоже из-за разбитых надежд.

К ним подошел Сальваторе ди Скьяра и, вникнув в разговор, на правах близкого родственника дополнил:

– Жена князя Фабрицио умерла от чахотки через два месяца после свадьбы. Ей было семнадцать.

– Надо же, какое несчастье.

– Нужно заметить, что после ее смерти князь повел себя несколько странно. – Франческа повернулась к портрету предка и посмотрела на него с осуждением. – Во-первых, он никого не подпустил к гробу жены, за что его осудили в обществе. В склеп сопровождал ее в одиночестве. Когда, согласно завещанию, искали сокровища, склеп княгини тщательно обследовали…

– И что? – в нетерпении спросила Дайнека.

В разговор снова вмешался Сальваторе ди Скьяра:

– Представьте себе, он был пуст!

– То есть как?

– В склепе не было ни гроба, ни останков княгини, – сказала Франческа.

– Куда же она делась?

– По всей вероятности, ее там никогда и не было.

– Но где же она тогда похоронена? – удивилась Дайнека.

Франческа опустила портьеру, закрыв портрет.

– Об этом много говорили. Выдвигали самые неправдоподобные версии.

– К примеру?

– Будто бы князю удалось оживить жену.

– Чего в принципе быть не могло, – уверенно заметил Сальваторе ди Скьяра.

– В такое трудно поверить, – согласилась Дайнека.

– Алхимия – это всегда секреты и тайны, – проговорила Франческа. – Не удивлюсь, если все так и было. Но если Альма осталась жива, зачем ему было делать все эти глупости?

– Как вы сказали? – заинтересовалась Дайнека. – Вы сказали – Альма? Но ведь так зовут куклу Джедже?

Фраческа и ее внучатый племянник Сальваторе ди Скьяра многозначительно переглянулись. Глядя на них, Дайнеке показалось, что они что-то скрывают. Однако Франческа решила все объяснить:

– Дело в том, что через полгода после смерти жены князь Фабрицио совершил необъяснимый поступок, который обсуждали не только на Сицилии, но и на материковой части Италии. Он отправился в Мюнхен, где обратился к одной известной художнице и заказал ей ростовую куклу – точную копию умершей супруги. Все работы по ее изготовлению велись на основании фотографий, описаний и гардероба покойной. Так что впоследствии ей пришлись впору платья и даже кружевное белье княгини. Тело куклы было обтянуто тончайшим шелком, на ощупь можно было обмануться и решить, что это нежная кожа молодой женщины. По требованию князя Фабрицио у куклы открывался рот, а во рту был язык. Когда князь вернулся со своей новой Альмой в замок, он был недоволен работой. В моем архиве сохранился черновик его письма к художнице, изготовившей куклу. Там он пишет: «Натянуть на нее чулок так же невозможно, как упросить французскую танцовщицу вальсировать с медведем».

– Непонятно…

– Первоначально тело Альмы набили пухом, и оно было недостаточно упругим. Потом набивку сменили. Дело в том… – Принцесса покосилась на Сальваторе. – Мальчик, заткни уши!

Тридцатилетний мужчина Сальваторе ди Скьяра, улыбнувшись, вернулся к столу.

– Дело в том, – повторила Франческа, – что несносный граф проделывал со своей куклой все эти гадости, которые современные испорченные мужчины проделывают с резиновыми куклами.